Почему вы не хотите звать меня, как все, Урсулой? Через неделю это и так произойдет; так не лучше ли начать теперь же: вы, наверное, не захотите отличаться этим от других?— Обещаю вам, мисс…— Опять? Знаете ли, ведь я могу подумать, что вы нарочно насмехаетесь надо мной, потому что я не более как хозяйка у бедного землемера. Да, господин Литтлпэдж, мы бедны, очень бедны, мой дядюшка. Франк и я.У нас ничего нет.Она сказала это не с отчаянием, а самым чистосердечным и трогательным тоном.— Но у Франка, по крайней мере, есть что-нибудь, ведь вы мне сказали, что он служил в полку?— Да, он был капитаном, но что же он выслужил?Мы не жалуемся на правительство; нам известно, что государство теперь так же бедно, как и мы, хотя оно не всегда находилось в таком положении. Я долго была в тягость моим друзьям, нужно было заплатить кое-какие долги. Если бы я знала об этом, дела, может быть, приняли бы другой оборот. Но теперь я не могу иначе отблагодарить их за все, что они для меня сделали, как жить с ними в этой пустыне.— По крайней мере вы останетесь навсегда здесь, в этом доме? Вам, вероятно, не приходилось жить в хижине, которая стоит в мусриджском лесу?— Я была везде, где был дядюшка, и буду сопутствовать ему всюду, пока жива. Мы никогда не разлучимся; года его и благодарность за его благодеяния обязывают меня к этому, франк, конечно, мог бы найти занятие повыгоднее, но он не хочет оставить нас. Бедные люди сильно привязываются друг к другу.— Я просил вашего дядюшку считать этот дом своей собственностью и думал, что он воспользуется им по крайней мере для вас.— Да. Но когда приходится тащить цепь за двадцать миль отсюда? Каждый раз приходить сюда слишком далеко.— Ваша обязанность, конечно, состоит в том, чтобы сопутствовать своим друзьям и стараться успокоить их после тяжелой дневной работы, не так ли?Урсула взглянула на меня и улыбнулась, потом задумалась и снова насмешливо улыбнулась. Я следил за всеми изменениями ее лица с невыразимым участием, потому что нет ничего приятнее, чем наблюдать живые и чистые движения души, выражающиеся на лице хорошенькой женщины.— Я умею действовать цепью, — сказала Урсула успокоясь.— Действовать цепью? Боже мой! Вы, может быть, и умеете, но, верно, никогда не делали этого?Урсула покраснела, посмотрела на меня и, ангельски улыбаясь, наклонила голову в знак подтверждения.— Так вы делали это, конечно, шутя, чтобы впоследствии иметь право похвалиться?— Чтобы помочь дядюшке и брату, потому что им не на что нанять лишнего человека.— Боже мой!.. Мисс Мальбон… Урсула!..— Называйте меня по имени, оно гораздо приличнее землемерки, — отвечала, смеясь, Урсула.Она вдруг взяла меня за руку и, видя, какое тяжелое впечатление произвели на меня ее слова, продолжала:— Почему же вам так неприятно, что я разделяю почтенный и полезный для здоровья труд? Не думаете ли вы, что я хочу состязаться с вами, мужчинами? И разве сестра не может помогать брату?Урсула отпустила мою руку так же быстро, как и взяла ее, и с каким-то легким трепетом, как будто стыдясь своей смелости.— Но эта работа прилична только для мужчин, — заметил я.— Женщина тоже может заниматься ею, и даже с успехом; спросите у дядюшки. В первое время я боялась только того, что не в силах буду сделать много и замедлю работу, но дядюшка и брат были очень снисходительны ко мне. Я ходила только по сухим местам, где не могла промочить ноги, и в лесах, где нет кустарников и колючих растений. Я не хочу скрывать от вас того, что всем уже известно и что вы рано или поздно узнали бы и не от меня. К тому же я не люблю скрывать, особенно теперь, видя, что вы обходитесь со мной как с равной.— Мисс Мальбон! Ради Бога, не говорите так! Я ничего не знал, иначе никогда бы не позволил вам этого делать.— А как бы вы это сделали, господин Литтлпэдж?Дядюшка взял на себя весь труд, за известную цену, а наем работников — было уже его дело. Бедный Франк!Если дядюшка гордится тем, что считается здесь лучшим землемером, то неужели я должна стыдиться разделить с ним вполне заслуженную известность.— Но, мисс Мальбон! Разве особа, получившая хорошее воспитание, подруга Присциллы Бэйярд, сестра Франка, находится на своем месте, занимаясь подобной работой?— Право, трудно решить, какое именно место наиболее прилично для женщины. Без сомнения, место ее — в домашнем хозяйстве, но многое зависит и от обстоятельств. Разве не было примеров, что жены следовали за мужьями на поле битвы? Разве сестры милосердия не оставляют своих обителей, чтобы служить больным и раненым в госпиталях? Я, право, ничего не вижу дурного в том, чтобы помогать своему дяде, когда можно этим предостеречь его от нужды.— Боже мой! И дядюшка ваш ничего не говорил мне!Он ведь знал, что я всегда готов помочь ему. И как могли вы переносить нужду среди изобилия, которое господствует в здешнем поселении, которое, как мне писал ваш дядюшка, находится только в пятнадцати или двадцати милях от вашей лесной хижины?— Съестных припасов там много, я согласна, но у нас не было денег, да к тому же разве труд тяжел?Дядюшка пробовал день или два употребить на это дело нашего старого негра Килиана, но вы знаете, как трудно вбить в голову этим людям что-нибудь противоположное их обыкновенному занятию. Тогда я предложила свои услуги. Я, надеюсь, довольно понятно говорю, — продолжала она, гордо подняв голову, — и вы не поверите, пока не увидите меня в работе, сколько у меня силы и ловкости для такого простого и легкого дела. Мерить землю не то, что рубить дрова или складывать поленницы.— Или воздвигать здания, — прибавил я, смеясь (потому что нельзя было не увлечься таким решительным характером).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87