Вода уже хлестала по иллюминатору, стекло сделал
ось матово-голубым, огромное тело корабля ровно и спокойно ибрировало. В
оенфельдшер Леднев отложил книжку и вопросительно поглядел на Левина.

Ц Шутки кончились, Гриша, Ц сказал ему подполковник, Ц сейчас вылетае
м.
И, словно подтверждая его слова, машина два раза сильно вздрогнула и медл
енно поползла в сторону от пирса по гладкой воде залива.
В санитарном отсеке было жарко. Леднев снял меховушку и повесил ее на крю
к. Вода грохотала под брюхом машины. Или, может быть, они уже были в воздухе?

Ц Все нормально, Ц сказал Левин, нечаянно подражая какому-то знакомому
пилоту, Ц все совершенно нормально. Если за штурвалом сидит Бобров, знач
ит можно быть спокойным.
Залив повернулся под крылом самолета, делающего вираж. Солнце ударило в
иллюминатор. Голые скалы, кое-где поросшие красноватыми лишаями, пронес
лись внизу, и вновь блеснуло море Ц серое и злое, холодное военное море. С
трелок поднялся по низкому трапу, долго там отсмаркивался и резко поверн
ул турельный пулемет. Навстречу, словно черточки, в бледно-розовом свете
шли самолеты, возвращающиеся из боя, А может быть, это чужие? И стрелок еще
два раза повернул пулемет, на всякий случай, Ц бдительный старшина втор
ой статьи, его не проведешь!
Левин вновь просунулся в рубку к радисту. Сюда нельзя было пройти или вой
ти, можно было только просунуться. Здесь было темнее, чем в санитарном отс
еке, и стоял треск и хрип, потом радист что-то сделал, и повелительный голо
с, такой, которому нельзя прекословить, произнес:
Ц Я-"Букет", я Ц «Букет»! Ведущий «Тюльпанов», прикройте Ильюшина, прикро
йте Ильюшина! Двумя «Тюльпанами» прикройте Ильюшина! Двумя «Тюльпанами
» прикройте Ильюшина. «Настурция», я Ц "Букет"!
Радист приподнялся и вновь сел. «Настурция» был спасательный самолет. Ко
мандующий говорил с ними. И радист сделал такое лицо, как если бы он стоял
перед командующим в положении "смирно".
Ц "Настурция", я Ц «Букет», Ц опять сказал командующий. Ц «Настурция»,
следуйте в квадрат.
И он заговорил цифрами, а Левин слушал, склонив голову к плечу; и с ужасом ч
увствовал, как ему под ложечку чья-то злая рука вдруг воткнула большой гв
оздь и вертит его там и крутит, а он от испуга начинает дышать все короче, м
ельче, чаще.
Не дослушав слов командующего, он быстро вернулся к себе в санитарный от
сек и, весь покрывшись холодным потом, вздрагивающими руками снял каяку,
меховушку, китель и завернул рукав рубашки на левой руке, говоря при этом
в самое ухо Ледневу:
Ц Моментально шприц и ампулу морфия, очень быстро, попроворней, слышите!
Скорее, военфельдшер!
От морфия его немного оглушило, но зато боль сразу же стала утихать, или не
утихать, а просто он ее уже не мог слышать, потому что самолет пошел на пос
адкуЦ в серое студеное море, в волны, и было не до того, чтобы слышать собс
твенную боль.
Вода с плеском и шипением ударила в иллюминатор. Радист и стрелок с Ледне
вым уже поднимались по трапу, мешая друг другу и крича что-то, затем люк от
крылся, и в отсек сразу ворвался запах моря, полетели белые клочки пены и с
ухо, с треском ударили пулеметы проносившихся над ними истребителей. Пот
ом самолет подбросило, словно его кто-то очень сильный толкнул снизу. Пот
ок воды хлынул в люк, и военфельдшер закричал охрипшим голосом:
Ц Принимайте, подполковник, он без сознания! Огромное тело в летном комб
инезоне с болтающимися проводами ларингофона съехало вниз по трапу, и па
луба в отсеке сразу же залилась водою, потому что из летчика текло, как из
губки. И Левин теперь, после того как оттащил летчика от трапа, тоже сделал
ся весь мокрый, а сверху опять закричали: "Принимайте!", и он принял кого-то
маленького, который страшно ругался и из которого отовсюду текла не вода
, а кровь. И палуба теперь сделалась розовой. Но маленький лежать не хотел,
все вскакивал и кричал, мешая Левину принимать третьего и четвертого.
Между тем самолет подбросило еще раз, и Александр Маркович понял, что это
поблизости происходят взрывы, Ц сражение продолжалось, треск пушек и п
улеметов не смолкал ни на мгновение, и тише стало, только когда задраили л
юк и опять заревели моторы, то есть стало даже не тише, а иначе.
Самолет вновь поднялся, и стрелок опять завертел свой пулемет, и в этот ра
з не только завертел, а и пострелял немного, но Левин этого не заметил, то е
сть заметил, но не обратил на это никакого внимания, потому что самолет пе
рестал быть для него самолетом, а сделался госпиталем. И как только летящ
ая огромная машина сделалась госпиталем, Левин сразу же забыл обо всем, ч
то не относилось к раненым. И совершенно тем же голосом, что в операционно
й, он накричал на Леднева, который пытался снять с маленького летчика шта
нину, не разрезая ее; сам схватил ножницы и разрезал и, сердито шевеля губа
ми, долго искал умывальник, позабыв, что его здесь нет.
Потом он наложил маленькому жгут и принялся останавливать кровотечени
е, крича в это же время Ледневу, что большому летчику надо дать коньяку Ц
пусть выпьет полстакана Ц и немедленно раздеть его догола, а тому, котор
ый сидел на палубе возле койки, надо скорее все тело обложить грелками. Во
енфельдшер ничего не успевал, задерганный подполковником Ц у него, в ко
нце концов, было всего только две руки, Ц но ему стал помогать один из спа
сенных Ц тот самый, которому дали коньяку, главстаршина с черными усами,
по фамилии Полещук. Он был совершенно голый, все время посмеивался и ника
к не мог окончательно прийти в себя, но помогал хорошо и толково Ц все при
брал в отсеке, а когда машина уже находилась на подходах к базе, Полещук да
же приоделся в пижаму со шнурами, которая отыскалась в самолете, и попрос
ил еще немного выпить, потому что, по его словам, с того света не каждый ден
ь возвращаешься на базу, и такое событие, как это, надобно "культурно отмет
ить".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70