Фу, гадость какая. Пожалуй, не станет она наблюдать за их жизнью.
Водомерки скользили по темной, как будто лакированной, воде, а в глубине, п
од жабами, ходили шустрые рыбки, настоящие рыбки, а вовсе не какие-то недор
азвитые мальки.
И все равно, нечего их ловить!
Под мостками плюхала и переваливалась вода. Бесстрашная птичка порхнул
а на краешек и настороженно заскакала все ближе и ближе к Марине.
Может, ей наблюдать за птичками, а не за жабами? За птичками все же как-то пр
иятнее.
Невесть откуда взявшийся теплый ветер взметнул подол длинного летнего
платья а-ля “рюсс пейзан”, и пока Марина ловила и держала подол, подхватил
проклятую шляпу, вывернул поля и...
Мама не переживет, мрачно думала Марина, глядя на свой головной убор, кото
рый романтически покачивался на водной глади примерно метрах в двух от м
остков. Она притащила эту красотищу аж из самой Италии, а дочь не уберегла.

Однако не лезть же за ней... к жабам, которые настороженно смолкли, очевидн
о до глубины души пораженные размерами и красотой вновь прибывшего конк
урента. Жабам было невдомек, что это итальянская соломка, “хэнд мейд” и вс
е такое, а вовсе не самец-рекордсмен.
Интересно, соломка, хоть бы и итальянская, тонет, когда основательно намо
кнет? И как быстро она намокнет основательно?
Перепугав птичку, которую она вознамерилась было наблюдать, Марина вихр
ем промчалась по мосткам, выскочила на песок и полезла в кусты, искать под
ходящую палку.
Парочка на скамейке примолкла, как давешние жабы.
Палка нашлась. Она была очень длинной и какой-то слишком раскидистой и ве
твистой, и тащить до воды ее пришлось волоком. В воде она стала еще тяжелее
, и Марина, допятившись до края мостков, едва смогла приподнять ее и попыта
лась подгрести к себе чертову шляпу. Шляпа не давалась, итальянские поля
колыхались в воде, и дело продвигалось очень медленно.
- Эй, дамочка! - крикнули с берега. - Вы ее подцепляйте, подцепляйте, а то она у
вас сейчас потонет!
Марина дернула плечом.
- Подошел бы и помог, - под нос себе пробормотала она. - Подцепляйте!..
Наконец шляпа приблизилась настолько, что до нее можно было дотянуться,
и Марина выволокла на мостки все свои ветки и сучья - не бросать же в пруду
полдерева! - оперлась рукой, нагнулась, вытянулась и добыла шляпу!
С романтических полей текла пахнувшая тиной вода. Шелковая подкладка от
ливала зеленью. К атласной ленте уже прилепился крошечный круглый слизн
як. Марина сковырнула его ногтем и потрясла сооружение, стряхивая воду.
Почему она не была твердой и непреклонной и позволила матери навязать ей
эту шляпу?! Вот никогда ей не удается быть твердой и непреклонной, как она
ни старается, а потом из-за своей мягкотелости она попадает во всякого ро
да переделки!
Тут ей показалось, что вместе со шляпой с середины пруда подтянулось к мо
сткам что-то еще - там колыхалось нечто большое и... малопонятное.
Марина посмотрела. Действительно, что-то есть.
Она даже с сожалением оглянулась на свою палку, но орудовать ею снова не р
ешилась, уверенная, что на этот раз палка непременно утащит ее в темную во
ду.
Держа шляпу на отлете, в вытянутой руке, Марина опять присела на корточки,
зажав коленями юбку а-ля “рюсс пейзан”, вытянула шею и посмотрела в зарос
шую коричневой травой глубину.
Что-то такое там было, довольно большое.
Солнце мешало ей смотреть, и она приставила ладонь козырьком ко лбу. Блик
и остались по ту сторону козырька, а по эту оказалось как будто круглое те
мное окошко.
Из этого окошка, из-под темной воды прямо ей в лицо смотрел человек. Она ви
дела только лицо - белое и волосы - темные.
Она даже не поняла, что он мертвый, только удивилась, зачем он забрался в л
ягушачий пруд, да еще лежит в глубине с открытыми глазами!
Волосы неторопливо колыхались вокруг головы вместе с травой, которая то
же колыхалась, наплывали на лицо, и тут Марина поняла, что это труп.
Там, в глубине, почти под мостками, лежит мертвое человеческое тело.
Она подалась назад, стиснула в кулаке шляпу. В груди и еще, кажется, в живот
е стало холодно, как будто она наглоталась снегу.
- Тише, - зачем-то сказала она себе и швырнула шляпу на мостки. Оперлась обеи
ми руками о доски и снова заглянула в пруд.
Он был там, внизу.
Снег залепил горло.
Марина оглянулась и позвала громко, очень громко:
- Молодой человек!
В кустах завозились, потом притихли.
- Вы... меня?
- Здесь труп, - так же громко и отчетливо выговорила Марина. - Вам, наверное, л
учше сходить за помощью.
Опять возня, а потом отчетливое хихиканье.
- Тру-уп? - игриво переспросили из кустов. - Лягушки или карася?
Снег в горле быстро превращался в лед. Она не разрешала себе смотреть, боя
лась, что упадет в обморок, или забьется в истерике, или сделает еще что-ни
будь неприлично-дамское, но почему-то очень тянуло посмотреть. Перебирая
руками, она заставила себя отодвинуться от края мостков, отвернуться, по
тому что ее пугало это желание, и тут со стороны кустов подошел весельчак,
решившись все-таки глянуть на полоумную тетку - Марину - и на то, что ей там т
акое померещилось.
Следом за ним гарцевала девица, то и дело откидывая назад длинные пряди, к
ак пить дать вымытые шампунем “Лореаль” - ведь я этого достойна”.
То есть она достойна, девица.
- Вам бы лучше в теньке посидеть, - начал весельчак издалека. Мостки заходи
ли под его весом. - А то солнечный удар может хватить! Вот бабка моя всегда в
огород платок повязывает и кофту с длинным рукавом надевает, потому что,
когда в возрасте, человек не может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14