— жалобно вопил неполноценный человек, поднимая волны среди лужи.
— Иди сюда, мы тебя кастрировать будем! — жизнерадостно орали эскулапы.
— Не имеете права! Я жаловаться буду! — истерически орал неполноценный человек, на всякий случай закрывая руками свой злополучный орган.
— А ты не показывай!
— Я больше не буду!
— Вот отрежем, и сразу не будешь!
Содержательный диалог продолжался несколько минут, и какое бы удовольствие он ни доставлял жизнерадостным мальчикам, в главном он был бесперспективен: никому не хотелось лезть в конце сентября в зловонную склизкую лужу. Посовещались — может, двум-трем парням все-таки снять брюки и пойти в воду? Нет, уж очень не хотелось туда лезть…
И тут Леша Ванькин взвизгнул, подпрыгнул и запустил камнем… нет, не в неполноценного человека! Ванькин поступил умнее, зафитилив камнем возле этого человека, обдавая его фонтанами грязной, зловонной воды.
— Ура! — завопили мальчики и тоже кинулись пулять камнями. Потом затею Ванькина еще усовершенствовали: камни кидали возле неполноценного человека, а вот комья глины и грязи — вовсе не возле и не рядом, а непосредственно в него, и страшно подумать, на что он вскоре стал похож.
Развлечение прервала та самая девочка, из-за которой разгорелся сыр-бор. Она стояла в стороне, не вмешиваясь в свершающуюся месть, и вдруг стала оттаскивать от лужи парней с дикими воплями: «Как вам не стыдно?!», «С него уже хватит!».
— Да мы его только вытащим и побреем немного! — гомонили парни. — Потом еще и спирту ему нальем!
— Да вы посмотрите, что вы с ним наделали! Ему же боль… то есть я хотела сказать, ему же мокро! Мальчики, немедленно перестаньте! А ты иди сюда, пойдем сушиться!
— Лариска, да зачем он тебе?! Он же неполноценный! Он же только показывает!
— Я лечиться пойду! — плаксиво гундосил неполноценный человек, вызывая новый взрыв хохота.
Одним словом, девушка изо всех сил старалась увести неполноценного человека и, скорее всего, рассчитывала его вылечить и перевоспитать. Парни не могли допустить, чтобы их однокурсница совершила такую чудовищную ошибку, и отхлынули от ямы только вместе с Ларисой.
— Черт с тобой, дядя, иди лечись! Больше не тронем!
Удаляясь от лужи, они уже не отслеживали передвижений объекта охоты.
Самым темпераментным загонщиком и организатором дикой охоты был именно Леша Ванькин, этот случай совершенно уникальный, и никогда больше ничего подобного с Ванькиным не происходило: всегда он был смурен, хмур, чем-то ужасно недоволен, и выражение лица имел скорбное, как бы пребывая в постоянных раздумьях о несовершенстве человечества. И логика у него была странная.
Только этой странной логикой можно объяснить, что Леша Ванькин стал вдруг собирать эти самые черепа с казацкого кладбища. Он ничего не делал из черепов, не продавал их и даже не пугал ими впечатлительных девушек. Он собирал черепа, собрал больше двадцати штук и все аккуратно поставил в шкап за стекло. Сам он объяснял все это так, что шкап он уже купил, а книги еще не купил, и поэтому у него в шкапу есть место для черепов… Я же говорю, что логика Ванькина оставляет порой странное впечатление.
Вот самое важное в этой славной истории и состоит в том, что ловили бедного эксгибициониста уже после того, как Леша начал собирать черепа.
Дело в том, что вскоре после этой веселой истории Лешу позвали в анатомичку. Позвал однокурсник, который специализировался по хирургии и как раз пошел перетаскивать нужный «матерьял» — перекладывать на каталки и увозить невостребованные трупы, то есть трупы тех, кого не забрали родственники, — на них разрешалось учиться будущим хирургам.
Товарищ привел Ванькина в это унылое место, сдернул простыню:
— Узнаешь?!
Самое ужасное, что Ванькин сразу же узнал: тот самый эксгибиционист, неполноценный человек, которого так весело и дружно загоняли в зловонную лужу. То есть узнать-то узнал, а с полминуты стоял, вылупив глаза и не решаясь признаться: да, мол, узнал! Как-никак, врачи, ученые, материалисты по определению… Но делать нечего — человечишко был тот самый, и даже измазанный в глине (той самой глине!), пиджак, мокрые почти до бедер брюки — те самые брюки, не только вымокшие, но испачканные сверх всякой меры.
— Михеич говорит, он сам пришел и лег на место. Ну, да Михеича ты знаешь…
Леша кивнул. Запойного сторожа Михеича и впрямь знали все, и уж, конечно, все знали, что у него с головой не все в порядке, и под влиянием портвейна рассказывает Михеич и про то, как чистые душеньки покойников порхают под потолком морга, не могут вылететь, куда положено, и как воет некормленным псом кто-то из холодильника… В общем, рассказы Михеича не были особенно надежны. Однако мужик из лужи — вот он, голубчик! Лежит себе, как будто не он прыгал и орал два дня назад…
— Михеич говорит, когда он пришел?
— Говорит, позавчера, под вечер.
Какая информация попала к Михеичу, я не знаю. Достоверно известно, что студенты ходили к нему, расспрашивали. Так же достоверно известно, что Михеич вскоре стал рассказывать уж очень красочно. Якобы пришел этот покойник на своих ногах, держась за сердце, и так прямо и сказал: вот, загнали меня гады-студенты, сделали мне то ли инфаркт, то ли миокард, теперь буду совсем неживой. Сказал так и улегся на стол, сам себя накрыл чистой простыней…
Студенты невольно покаялись в своем веселье — а вдруг и правда приключился с кем-то инфаркт?! Но подняли документы… Труп пролежал уже недели две до истории с Ларисой. В общем, темная история. И если я включаю ее в этот сборник, то потому, что ведь и в других случаях после появления черепов в доме начинали происходить всякие необычные вещи, например, черепа у Леши в шкапу разговаривали между собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135