Кто-то хотел украсть золота на сто рублей? Выгнать вора, не заплатив ему ни копейки за прежнюю работу! А бдительному товарищу запишут двести рублей и, может быть, даже выдадут – уже чтобы не ослаблять стукаческого энтузиазма остальных.
Потом породу несут на лотки, вываливают на наклонный желоб, стоящий вдоль самой реки. На этот желоб пускают воду с таким расчетом, чтобы она уносила камень и оставляла более тяжелый металл: ведь золото в три, в четыре раза тяжелее вмещающей его породы.
На лотке работают доверенные хозяев, опытные рабочие. Они хорошо обеспечены, живут не в бараках, а в домах; им невыгодно воровать золото, им гораздо выгоднее делать богатыми тех, кто хорошо платит им за труд и за лояльность.
Но и эти люди порой не в силах удержаться, и какой-нибудь самородок матово блеснет в последний раз, исчезая под рубахой или в кармане. Так что и тут слежка, слежка и слежка.
Приказчики хозяина самолично извлекают золото, складывают его в мешочки, уносят. Каждую неделю в теплое время года прииск дает пуд или два золота. От этого не лишатся сна владельцы несравненно более продуктивных приисков под Североенисейском или на реке Амыл, на юге Красноярского края. Но и такой скромный прииск может давать очень неплохие доходы. Надо только уметь организовать производство, на что нужны и опыт, и капитал. И нужно уметь довезти драгоценный металл до места – то есть до Красноярска. Поэтому золота не скапливают слишком много, отправляя увесистые мешочки раз в несколько дней.
Никакой закономерности! Только один человек принимает решение об отправке золота – сам хозяин или заменяющее его лицо. Этот человек внезапно, как сочтет нужным, вызывает к себе двух или трех казаков:
– Время. Сейчас повезете золото.
Именно так – вот сейчас. Вошедший в контору не вернется в казарму, он тут же возьмет все необходимое и тут же уедет в Красноярск. Уезжать можно двумя путями. Удобнее всего переправиться через Енисей на пароме, потому что тогда казаки сразу переправляются с лошадьми. Но это и откровеннее всего – вдруг среди ночи заработал паром, переправил троих вооруженных и лошадных… Сразу понятно, куда и зачем они отправились! И если недобрые глаза разбойников уже наблюдают за прииском, кто мешает им сделать засаду на единственной дороге, ведущей из Павловщины в Красноярск?!
Лучше уплывать на лодке. На огромной реке мелькнет маленькая лодочка, пройдет почти незаметно под берегом. Уже добравшись до Юксеево, казаки налягут на весла, переправятся через Енисей. Они знают, в какие ворота постучать, и через полчаса после стука выедут оттуда верховые, поскачут туда, куда следует. Но и этот путь небезопасен, потому что наблюдать ведь можно не за самим прииском, а за двором агента хозяев прииска – того, кто дает лошадей и отправляет в не очень дальний, но очень напряженный путь.
Не очень часто, но случалось, что казаков, везущих золото, грабили. Вот что должны были проклинать разбойники, так это пароходы на Енисее. Потому что на пароходе золото мгновенно оказывалось в полной безопасности, а грузили золото прямо тут же, напротив прииска. Шум парохода слышен издали. Тем более, пароход никуда не торопится: и времена такие, что люди еще не привыкли торопиться, и слишком многое надо взять в деревнях, лепящихся вдоль Енисея по его обоим берегам. Пароход зайдет в Предивное, потом подойдет к Береговой Подъемной, на левый берег. Потом пошлепает опять к правому берегу, к причалу деревни Кузеевки. Потом опять на левый, к Юксеево. И только потом пароход направится выше по реке, в сторону Красноярска. Если на прииске нет до него никакого дела, пароход просто даст гудок, поприветствует хозяев прииска и пойдет дальше. А если надо отправить что-то на пароходе, тогда на воду быстро спускают лодку; если лодка не успеет выйти из-за острова, пока пароход еще здесь, придется стрелять в воздух. Тогда на пароходе будут знать, что скоро покажется лодка, и колеса начнут работать в замедленном режиме. Так, чтобы пароход только держался на месте, а не продвигался вперед.
Вот и лодка. Казаки поднимаются на пароход, и если из лесу или с островов за ними даже наблюдают – дело дохлое. За всю историю енисейской навигации не было случая, чтобы пароход захватили разбойники. И казаки теперь будут не скакать, меняя лошадей и шарахаясь от каждого куста, а ехать в комфорте, спать себе в каюте, ожидая прибытия. Если пароход переполнен и нет особого доверия к попутчикам, никто не мешает им сдать мешочек с золотом с рук на руки капитану.
Но и начало навигации, убившей романтику большой дороги на приисках, не отменило грубых, жестоких законов жизни самого прииска. И в самом конце XIX, и в начале XX века всякого, кто уходил с прииска, полагалось тщательно обыскивать. И мужчин, и женщин, и чуть ли не детишек шмонали самым тщательным образом. Впрочем, без «чуть ли»! Был случай, когда золотой песок пытались вынести между пеленками младенца…
Все так же на прииске стояла вооруженная охрана, все так же все наблюдали за всеми, и все так же полагалось за всякий донос платить вдвое от стоимости чуть было не украденного золота.
И все так же полагалось раз в пять лет сжигать здание конторы: лес не стоил ничего, построить контору стоило нескольких десятков рублей да двух недель времени, а вот как ни тщательно собирали каждую крупинку золота, а всякий раз в сгоревшей конторе собирали до фунта, то есть до четырехсот граммов золота.
Прииск на реке Кузеевой работал почти до конца 1930-х, пока золотоносные породы не истощились окончательно. Как ни удивительно, на этом прииске работали не рабы, и там не было лагеря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136