Начальник велел остановиться, вышел и, подойдя к оборванцам, вежливо спросил, далеко ли до Белой Юрты и правильно ли ни в нее едут.
– Тебе надо в Белую Юрту? – нехорошо прищурился оборванец. – Тут до тебя один вот тоже спрашивал…
И оборванец кивнул на булькающий котелок.
– Мы вот тебе сейчас покажем, как туда проехать, – так же свирепо просипел второй.
Коля К. внезапно обнаружил, что один оборванец в сапогах, обходит его и вот-вот окажется между ним и машиной и что в руке у оборванца финка. Одновременно он обнаружил, что прямо в живот ему уставился ствол крупнокалиберного ружья. Скажем совершенно откровенно: до сих пор никто толком не знает, почему этот, с ружьем, не выстрелил сразу, пока Коля К. совершенно не был к этому готов. Начни они действовать сразу, и для них вполне реально было бы захватить машину, перебить и разогнать археологов – ведь их хоть и было пятеро, но археологи совершенно не были готовы к такому повороту событий.
Но оборванцы промедлили и почему-то дали Коле К. убежать, прыгнуть в машину. Шофер, много чем рискуя, развернулся на дикой скорости, стал делать километров сорок в час на дороге, больше похожей на просеку посреди нехоженой тайги. И только тогда загремели выстрелы; в брезентовом кузове образовалась огромная дыра. От деревянного борта полетели щепки, и одна из этих щепок ранила в бедро парня-студента. Но обошлось этой не очень страшной жертвой – рана заросла через неделю, а больше пальбы по машине не было, и единственно что плохо – сорвалась, не начавшись, разведка, для которой долго экономили продукты и подгадывали время.

«Наш опер»

Вот после этой истории и слезного заявления, написанного в ближайшем отделении милиции, в лагере и появился человек, которого в экспедиции вскоре будут называть фамильярно – «наш опер» и отношением которого к экспедиции будут гордиться. Он снял со всех официальные показания, посочувствовал раненому, покрутил пальцем у виска Коле К. («до бороды дожили, а не знаете, к кому можно, к кому нельзя соваться…»), а с охотником, склонным к шизофреническим шуткам, побеседовал так, что тот пришел извиняться и плакал, причем плакал натуральными слезами.
Кроме того, «нашему оперу» очень понравилась экспедиция, образ жизни археологов и особенно ведение неторопливых бесед за чаем в вечернее и ночное время. То есть «наш опер» вовсе не бездельничал; за какой-то месяц он сделал несколько рейдов по горам, застрелил одного и привел с гор в наручниках трех довольно неприятных субъектов, причем с одним из них пришел в лагерь экспедиции, с арестованным общаться запретил и держал его связанным и скованным в глубоком шурфе. Но и сам устал смертельно и как только выставил охрану из доверенных археологов, завалился спать и проспал довольно долго. А потом достал из шурфа подопечного и увел его, так и не объяснив, что за птицу раздобыл и где такие еще есть.
Занимался он и еще какими-то довольно загадочными делами, а чувство юмора у «нашего опера» порой приближалось к чувству юмора того легендарного охотника. Хорошо помню, как подъехал он на грузовичке к раскопам в самом конце работы.
– Данилыч Отчество, конечно же, изменено.

, подбросишь, до лагеря?
Шофер грузовичка замахал руками, что-то забормотал с искаженной физиономией, но «наш опер» тут же закивал:
– Какие вопросы! Поехали…
Хорошо, что первыми в кузов прыгнули Коля К., начальник экспедиции, и ваш покорный слуга. Страшно подумать, что было бы, запрыгни первыми впечатлительные девочки, потому что в кузове лежал тронутый разложением труп с размозженным черепом, с горлом, перерезанным от уха до уха, и распоротым животом (внутренности «наш опер» аккуратно собрал в ведро, а само ведро так же аккуратно закрепил в кузове между старых покрышек).
С трясущимися губами брали мы «нашего опера» за грудки:
– Ты… Ты, гад, что же ты делаешь, а?!
– А что?! Вы же еще и не таких копаете, мужики… – невинно округлял глазки «наш опер».
И надо сказать, что мотания его по горам, возня с подозрительными трупами дали результаты: уже осенью, по первому снегу, «наш опер» провел даже целую операцию: было много машин и много людей, были даже вертолеты, а в горах довольно долго стреляли.
«Наш опер» вернулся очень довольный, долго рассказывал, какое это хорошее оружие, карабин, и какие опустошения сеет он в рядах неприятеля, и посоветовал проводить археологическую разведку: «Теперь можете идти хоть завтра».
Вести разведку в этом году было поздно, но на следующий год ее провели, и как я уже говорил – разведка дала великолепные профессиональные результаты. Ехали мы в разведку с некоторым смятением духа, но никто и не подумал тревожить нас в краю великолепных лилово-сиреневых панорам, густых багровых закатов и ароматов разнотравья. Только однажды наткнулись на труп, скорее даже скелет, пролежавший в траве бог знает сколько времени. «Наш опер» скелет этот видел, осмотрел зубы, обрывки одежды и процедил с полным пониманием, но без особенных эмоций: «А, вот ты куда девался…» Но кто девался и откуда, объяснений мы не получили.
Так вот, «нашему оперу» явно понравилось в экспедиции, бывал он у нас часто, а что до его постоянных и непредсказуемых исчезновений и появлений, так мы к этому быстро привыкли. Ну что поделать, человек такой и работа у него такая. А раскопки, работу в поле и особенно полуночные разговоры жизни и о науке с кружкой чая в руке он действительно очень любил, и говорить с ним было интересно.
Людьми в странной форме «наш опер» живо интересовался и неукоснительно беседовал со всеми, кто с ними встречался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136