Народ долгое время не реагировал из вполне естественной деликатности – не хотелось вламываться туда, где уединились люди. Тем более, такой уважаемый человек.
Но вопли о помощи были такими, что в конце концов появилось подозрение: а может, из лесу вылезли разбойники, убили Чижикова и страшно подумать, что делают с Аурелией?! При появлении нескольких дюжих людей из деревни двойник Чижикова, не надевая штанов, прямо так и растворился в воздухе. А девушка, у которой от холода ляскали зубы, а кожа на боках и плечах вздулась волдырями от комаров, вопила и рыдала, как будто ей платили за эти вопли и стоны.
Разумеется, это тоже был вовсе не настоящий Чижиков. Это известно уже из того, что все знают, где находился Чижиков 15 августа 1997 года.
Тут тоже все совершенно непонятно, и самый непонятный вопрос – это зачем какой-то злобной, любящей гадить людям и садистски настроенной сущности принимать облик такого уважаемого человека?
Если была цель наказать за что-то Аурелию, это можно было сделать и иначе!


Глава26
ДРУГИЕ ХОЗЯЕВА

Куда лет шестьдесят никто крещеный не входил, там мудрено ли другим хозяевам поселиться?
Граф А.К. Толстой

Хозяева заброшенных домов

Отдельный, очень непростой вопрос: кто вообще может обитать в домах, кроме людей? На самом деле здесь даже сразу два вопроса: кто поселяется в заброшенных домах, когда человек из этих домов ушел? И второй вопрос: кто может жить в домах одновременно с человеком?
На первый вопрос есть ответ традиционный и очень простой: в заброшенных домах поселяется нечистая сила! У меня в этом есть некоторые сомнения, потому что далеко не во всех заброшенных домах человек чувствует себя скверно. Заброшенные деревушки оставляют странное и тягостное впечатление, даже если эти дома вообще оказываются долговечны. Почему-то деревянные дома без людей очень быстро начинают разрушаться, и если в сибирских селах не редкость увидеть сруб двухсотлетней давности, то заброшенные дома стоят от силы несколько десятилетий.
Еще одна загадка: почему-то дерево на кладбищах – дерево крестов, дерево оградок – сохраняется гораздо лучше. В деревне Усть-Кова, при впадении в Ангару этой речки, нет уже ни одного целого дома, а вот кресты на местном кладбище сохранились так хорошо, что четко видны буквы надписей.
То же самое происходит и южнее. Скажем, на правом берегу Енисея в 1960-е годы деревни оказались заброшены: проводилось укрупнение колхозов, и маленькие деревушки объявлены были неперспективными. Сейчас эти деревни исчезли полностью. Совсем.
В начале нашего века пароход, проходя по Енисею от Красноярска до Стрелки, до слияния Енисея с Ангарой, все время шел мимо русских сел и деревень, больших и маленьких. А по обоим берегам великой реки лежали окультуренные земли – поля на высоких террасах или сенокосные заливные луга в поймах.
В первый раз запустели земли во время коллективизации – называя вещи своими именами, во время группового ограбления и массового истребления русского крестьянства. Потом – война, с которой немногие вернулись. И никакая химизация, электрификация и механизация не в силах компенсировать исчезновение множества людей. Многие поля с этого времени запустели – не было сил их обрабатывать. В 1960-е много деревень вообще забросили, и теперь на подробных картах возле их названий черной краской написано: «нежил.», то есть «нежилые».
Если поле не обработать, в первый и второй год оно зарастет только травами. На третий год в рост двинется уже кустарник, поднимется поросль осины и березы. Пройдет десять лет – и стеной встанет осинник в рост человека. Пройдет двадцать лет – и осинник будет уже спелый, кроны деревьев закачаются высоко над головами идущих. Вот сосна вырастает не сразу – она не может расти в чистом поле. Только под кронами осинника или березняка поднимутся молоденькие сосенки. Лет через сто на месте русских деревень, огородов и полей встанет мачтовый сосняк. Такой же самый, какой шумел здесь в конце XVII, в начале XVIII веков. Тогда русские люди врубались в этот лес, превращали стволы деревьев в срубы для изб, выкорчевывали пни и корни, распахивали не тронутую до них плугом землю.
Теперь люди исчезли, и лес возвращается в свои владения. Странно бывает, идя звериными тропками, выйти вдруг к нескольким печам, так и стоящим среди леса. Долгое время не можешь понять, что это вообще такое?! Потом соображаешь – это все, что осталось от целой усадьбы. Удивительно… Сколько-то лет назад от этой кирпичной громады шли волны теплого воздуха; пахло печеным хлебом, щами, стиркой. Вот здесь… кажется, именно здесь проходила деревенская улица. Ехали телеги, шли люди… А вон там, где сейчас сплошная стена леса, – там находились поля. Сегодня уже и не всегда угадаешь, где граница деревни, но сразу видно, где проходит граница мира, когда-то преобразованного человеком: там, где вторичный лес из березы и осины сменяется высокими соснами.
Пройдет лет сто, поднимется новый сосняк, и этой границы тоже не будет видно. Кирпичные развалины печей будут стоять в непроходимом лесу – как стоят развалины древних городов майя на мексиканском полуострове Юкатан.
Но что характерно – ровесники этих развалившихся домов в жилых деревнях еще стоят! И не просто стоят, но и совершенно не собираются разваливаться. Это вполне крепкие жилые дома, ничуть не хуже, а порой и лучше построенных позже. Распались, сгнили, стали практически незаметными только дома в исчезнувших деревнях, где нет населения.
Но если вы найдете остатки кладбища, уверен – найдется хотя бы несколько чистых, крепких крестов, а иногда и оградок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136