Словом, мужчина, у которого на лбу было написано, что он агент ФБР.
Малдер мысленно улыбнулся, наблюдая за тем, как Уэббер почти строевым шагом зашагал прочь. Доев остатки завтрака и запив содовой, Малдер посмотрел по сторонам и, не увидев ничего достойного внимания, закинул пиджак за спину и направился к зданию музея.
Ему здесь нравилось, особенно сейчас, когда вокруг не было ни души. Здесь его не преследовало то ощущение, которое неизменно возникало в музее Линкольна, – будто попал в храм, хотя он и испытывал чувство благоговейного уважения к человеку, фигура которого возвышалась над ним. Джефферсон не был Богом – он был человеком со своими слабостями и ошибками. Но ошибки, которые он совершал, нисколько не умаляли величия сделанного им.
Малдер любил приходить сюда, когда ему необходимо было подумать над очередной головоломкой, словно надеялся, что, осененный гением третьего американского президента, он сможет проникнуть в наиболее темные закоулки чужой души.
Сюда не долетал уличный шум, здесь не галдели туристы – лишь приглушенный звук его собственных шагов по мраморным плитам.
Сегодня Малдера занимало так называемое луи-зианское дело о произошедшем средь бела дня жестоком убийстве с целью грабежа – сумма похищенного составляла 25 тысяч долларов. Фигурировавшие в деле свидетели готовы были поклясться на Библии, что совершивший это человек в костюме бродячего клоуна в буквальном смысле растворился в воздухе. Прямо под куполом цирка.
Интуиция редко подводила Малдера. По версии следствия, этот случай не имел никакого отношения к категории «Икс», в которой он специализировался, – в деле как будто бы не было ничего таинственного и необъяснимого.
Ничего аномального.
Ничего такого, что позволило бы выделить это дело в разряд загадочных, которые Контора не любила, но не всегда могла позволить себе роскошь смотреть на них сквозь пальцы.
Потому-то они и обратились за помощью к Мал-деру. Нравилось это его начальству или не нравилось – а, как правило, оно было не в восторге от этого, – но по части подобных дел он считался мастером.
В данном случае чутье подсказывало Малдеру, что ему здесь делать нечего.
Однако не следовало исключать и вероятность ошибки. Такое в его практике уже случалось. Сколько раз его партнер. Дана Скалли, твердила ему: «Малдер, это самое заурядное дело, просто слегка странноватое. Никаких пришельцев, монстров или летающих тарелок». Малдер даже предложил ей выбить эти слова на специальных карточках, чтобы она могла молча вручать их ему всякий раз, когда он заикнется насчет того, что дело действительно попадает под категорию «Икс» и они должны как следует с ним разобраться.
Скалли, впрочем, ответила, что это не смешно.
И все же, хотя она и не любила признаваться в этом, слишком часто. Малдер оказывался прав.
Сейчас его больше тревожило другое обстоятельство: то, что, поспешив отнести данное дело к категории «Икс», он спровоцирует гнев руководства, которое может просто взять и прикрыть его отдел. Это соображение заставляло его постоянно быть начеку. Тем более что такое однажды уже случилось.
Он не хотел, чтобы это повторилось еще раз. Особенно теперь, когда он был так близок к тому, чтобы окончательно доказать, что Земля не одинока во вселенной… Так близок.
Кого-то это могло даже напугать: не слишком ли он близок к этому?
Кто-то называл его параноиком, тогда как сам он просто-напросто проявлял осторожность, не желая нарваться на нож или бритву.
Про него было известно также, что он любитель импровизации и частенько выходит за рамки инструкций, – это также не прибавляло ему популярности в высших эшелонах Конторы.
Ему повезло хотя бы в том, что его отдел вообще продолжает еще функционировать. Однако и на сей счет он не особенно обольщался. Просто занимался своим делом. И был настороже. Постоянно.
Слишком извилист был его путь, чтобы он мог позволить себе расслабиться.
Кончиками пальцев касаясь мраморного пьедестала, Малдер обогнул статую Джефферсона.
Ему хотелось одного – знать наверняка, что в этом луизианском деле не обошлось без нечистой силы. Больше ничего.
Он должен быть совершенно уверен – это не просто его безрассудное стремление увидеть то, чего нет.
А это непросто – сбхранять беспристрастность, особенно теперь, когда он подошел так близко.
Страшно близко.
Отступив на шаг, он надел пиджак и посмотрел на возвышающуюся над ним бронзовую фигуру президента.
– Ну что, как ты считаешь? – тихо произнес он. – Тебе виднее. Это ты купил это проклятое место – есть там что-нибудь?
И вдруг он почувствовал на плече чью-то руку.
Хотел обернуться, но невидимые пальцы сдавили плечо сильнее, словно приказывая не шевелиться.
В горле у него пересохло. Он молча повиновался. Страха не было, лишь тревожное ожидание.
Начинала затекать шея. Малдер наклонил голову.
Рука все так же сильно сжимала его плечо.
– Итак? – спокойно спросил он.
Мята. Он почувствовал едва различимый запах мяты – одеколон или лосьон после бритья? – и еще тепло, исходившее от одежды неизвестного, словно тот, прежде чем найти его, проделал долгий путь под палящими лучами солнца. Рука была на редкость сильной, но Малдер не мог увидеть ее, не повернув головы.
– Мистер Малдер. – Голос был мягкий и не очень глубокий.
Малдер кивнул. Он умел быть терпеливым, хотя и отличался вспыльчивостью и не любил, чтобы им понукали. Попытался расправить плечи – но пальцы, сжимающие плечо, не дали ему этого сделать.
– Луизиана. – Голос был обращен куда-то в сторону, и Малдер понял, что тот, кому этот голос принадлежит, повернул голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62