Голову его украшала шляпа с белым пером.
После того как супружеская пара уселась в стоявшие на помосте под балдахином кресла, звон колоколов прекратился, воцарилась тишина, и император во всеуслышание объявил о праве Екатерины короноваться императрицей, о чем более обстоятельно было изложено в Манифесте. От имени духовных иерархов к стоявшей на коленях императрице обратился новгородский архиепископ Феодосий. Затем император возложил на голову супруги корону, поразившую присутствующих своим великолепием. «Корона нынешней императрицы, – записал в дневнике Берхгольц, – много превосходила все прочие изяществом и богатством: она сделана совершенно иначе, то есть так, как должна быть; императорская корона весит 4 фунта и украшена жемчужинами. Делал ее, говорят, в Петербурге какой-то русский мастер».
По свидетельству того же камер-юнкера, в то время как император водрузил корону на голову императрицы, у нее покатились слезы, и она «хотела как бы поцеловать его ноги, но он с ласковой улыбкой тотчас же поднял ее».
После возложения короны и литургии процессия отправилась в собор Архангела Михаила, где императрица поклонилась гробницам прежних русских великих князей и царей и выслушала краткий молебен. Затем в карете под звуки оркестра, пушечной и ружейной пальбы в сопровождении пажей, кавалергардов, скороходов, камергеров, арапов и ассистентов Екатерина направилась в женский Вознесенский монастырь для поклонения праху великих княгинь и цариц.
Вслед за окончанием церемонии коронации в Грановитой палате состоялся праздничный обед, участникам которого были розданы золотые медали, специально для этого изготовленные. Для москвичей тоже было устроено угощение: им был выставлен начиненный разной птицей жареный бык, по бокам которого били фонтаны белого и красного вина.
На следующий день, 8 мая, императрица принимала поздравления от вельмож, генералитета и иностранных дипломатов. «В числе поздравителей, – записал Берхгольц, – находился и сам император». Он в соответствии со своим чином полковника Преображенского полка и общевойскового генерал-лейтенанта «по порядку старшинства принес свое поздравление императрице, поцеловал ее руку и в губы». После коронации Екатерине было дозволено совершить несколько самостоятельных актов. Одним из них она возвела устроителя торжественной церемонии П. А. Толстого в графское достоинство, а камер-юнкера Виллима Монса в камергеры.
Коронационные торжества завершились грандиозным фейерверком, продолжавшимся два часа.[15]
Министр герцога Голштинского граф Бассевич в «Записках» передает разговор, якобы состоявшийся между ним и императором накануне коронации. Свидетелями разговора, который имел место в доме какого-то английского негоцианта, были канцлер Г. И. Головкин, новгородский архиепископ Феодосий и псковский архиепископ Феофан Прокопович. Петр сказал: «Назначенная на завтра коронация имеет более важное значение, чем сколько думают. Я венчаю Екатерину императорскою короною для того, чтобы сообщить ее права на управление государством после себя. Она спасла империю, которая чуть было не стала добычею турок на берегах Прута, и потому она достойна царствовать после меня. Я надеюсь, что она сохранит все мои учреждения и сделает монархию счастливой».[16] «Записки» Бассевича – источник отнюдь не первоклассный, автор их любил прихвастнуть, приписывая себе главную роль в придворной жизни, но данному его свидетельству можно доверять.

Глава вторая СУПРУЖЕСКАЯ НЕВЕРНОСТЬ

Казалось, ничто не предвещало трагических событий; в семье царили мир да любовь. Петр был доволен тем, что наконец определился с наследником престола; у Екатерины было еще больше оснований для радости.
Единственное, что омрачало торжества, так это ухудшение здоровья Петра. Царь начал пользоваться минеральными водами в качестве лечебного средства еще в 1711 году, когда впервые побывал в Карлсбаде. Воды благотворно действовали на мочекаменную болезнь, которой, как считают современные медики, страдал Петр. Карлсбад он оставил здоровым; «только от воды брюхо одуло», как извещал он Екатерину.
Повторное лечение в Карлсбаде Петр предпринял в следующем году и остался доволен результатами: «воды, слава Богу, действовали изрядно». В 1716 году царь пользовался водами Пермонта, отметив, что «сия вода великова действа». В следующем году он пользовался водами Спа и настолько высоко оценил их целебные свойства, что решил «полный курс держать» и продлить пребывание там на четыре дня.
В последующие годы царь неоднократно лечился на Марциальных водах – первом открытом им курорте в России, расположенном недалеко от Петровских заводов (нынешний Петрозаводск).
Царь по-своему рекламировал полезность пребывания на курорте и пользования здешними водами. В феврале 1719 года занемог светлейший князь Меншиков. Болезнь хотя и уложила князя в постель, но не лишила его возможности заниматься делами и принимать у себя вельмож. Вернувшийся 3 марта с Марциальных вод Петр в тот же день навестил больного. В «Повседневных записках» – журнале, в котором регистрировались события из жизни Меншикова, – читаем: царь «по обычной церемонии, рассуждая о болезни его светлости, изволил объявить о неслыханном действии марциальных вод». Петр, любивший врачевать, предписал Александру Даниловичу отправиться на Марциальные воды. В представлении царя эти воды способны были поставить на ноги любого больного, в том числе и князя с больными легкими.
Меншиков поднялся с постели к 21 марта, а в июле приспело время выполнять царское повеление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15