Джонатан, выросший среди Стражей с их аскетическим бытом, никогда прежде не участвовал в таком роскошном пиршестве.
После того как трапеза была закончена, остатки свалили на один длинный стол, чтобы было чем подкрепиться ночью. Остальные столы убрали с площади, чтобы освободить место для музыкантов и танцоров.
Джонатан никогда прежде не танцевал, но не смог удержаться, чтобы не присоединиться к танцующим. Волшебные мелодии, кружащиеся пары и прикосновение теплых рук Сондры опьяняли сильнее, чем все вино Линде и пироги с облачными ягодами. По мере того как ночь вступала в свои права, на небо взгромоздилась яркая луна, соперничая своим светом с огнями факелов, и ее серебристое сияние постепенно поглощало оранжевые пятна их огней.
В середине празднества появилась Маэв. Жон видел ее всего несколько раз, да и то мельком, и теперь он был потрясен ее красотой. Серебряная прядь в ее волосах была оплетена тонкой золотой цепочкой, а остальные волосы свободно падали на плечи. Разноцветные юбки спускались до самой земли и были мягкими и тонкими, а полная грудь туго натягивала полупрозрачную блузу. К пальцам рук были прикреплены крошечные кимвалы, а к лодыжкам – маленькие колокольчики. Когда она пробиралась сквозь толпу, не только мужчины, но и женщины замирали на мгновение, чтобы посмотреть ей вслед. Над площадью воцарилась неожиданная тишина. Странно улыбнувшись, Маэв сделала присутствующим знак встать в круг.
– Она тоже будет танцевать! Так много времени прошло с тех пор, как она танцевала в последний раз, – шепнула Жону одна из девушек, не глядя на него.
Ее взгляд, прикованный к Маэв, светился искренним восхищением.
– Ее обычный выход, – тихо проговорила Сондра, делая несколько шагов вперед, так что они с Джонатаном оказались на краю свободного пространства.
Маэв трижды топнула своей босой ногой, приминая пыль, затем подняла над головой руки, так что широкие свободные рукава ее блузы скользнули вниз, упав ей на грудь. Кимвалы нежно зазвенели, и Маэв, обратившись лицом к луне, запела. Это была песня, которую часто пели охотники, слегка измененная, так что теперь она больше напоминала зимнюю волчью жалобу или брачную песню, наполненную тоской по другу, который поможет скоротать холодные часы тьмы и согреет своим теплом логово до тех пор, пока не наступят весенние дни.
Пока она пела, ее руки плавно извивались, а ноги отбивали ритм. Маэв медленно двигалась по кругу, не отрывая взгляда от ямы в центре площадки, в которой горел огонь. Ее руки и голос плели в воздухе огненную паутину, которую Жон больше чувствовал, нежели видел. Сондра придвинулась поближе к нему, и ее рука нащупала его ладонь. Захваченный эмоциями, он не заметил даже, что пение закончилось. Прижав руку Сондры к губам, он поцеловал ее и только потом посмотрел на девушку.
– Ты так красива, – прошептал он.
Ее губы приоткрылись, и с них готов был сорваться ответ, но тут какая-то сила оторвала его от Сондры и втянула в круг.
– Ну-ка, поглядим на тебя, – сказала Маэв, чувствительно сжимая его руку. – Да ты прекрасен, как истинный картаканец. Я слышала, что ты и петь умеешь!
Джонатан почувствовал себя смущенным, онемевшим, потерявшим способность двигаться.
– Ну, конечно, ты можешь, – промурлыкала Маэв. – Ну давай, спой нам, и мы тебя отпустим.
Отведя от него взгляд, Маэв посмотрела на Сондру.
– Может быть, любовную песню? Свадебную?
Миша воспользовался тем, что внимание его соперника было отвлечено. Приблизившись к Сондре сзади, он что-то прошептал ей на ухо. Сондра молча отодвинулась, не отрывая глаз от лица Жона.
Заметив соперника, Джонатан набрался смелости.
– Хорошо! – кивнул он, забрав лютню из рук одного из музыкантов.
Он запел простую любовную песню, которой совсем недавно его научила Сондра. Он хорошо играл, а его голос – чистый, как холодные воды озера Кронов, – соперничал с голосом Маэв. Эта песня, непреодолимая и страстная, заставила каждого из слушателей неосознанно потянуться к своей возлюбленной, наполнив многие глаза слезами и пробудив в сердцах тоскливую пустоту.
Незадолго до того, как песня должна была кончиться, Миша снова приблизился сзади к Сондре и прижался к ней всем телом.
– Недаром говорится, что у злого семени приятный голос, – прошептал он, и его руки скользнули с плеч Сондры на ее грудь.
Очнувшись от своей задумчивости, Сондра вырвалась из его объятий и, развернувшись, без раздумий отвесила Мише пощечину.
Несмотря на то что затрещина вряд ли была сильнее, чем в прошлый раз, когда Миша зашел слишком далеко, юноша ответил ударом на удар, неожиданно для самого себя ударив ее слишком сильно. Сондра упала на пыльную площадку. Жон, который пел для Сондры и наблюдал за тем, какое впечатление производят на нее слова песни, отшвырнул лютню и бросился на обидчика.
За время своей жизни в гостинице Джонатан несколько раз видел в таверне, как дрались между собой посетители, и он предвидел, что однажды и ему придется участвовать в такой схватке, но он и не подозревал, что в нем может быть так много ярости. Когда он увидел, что Миша ударил Сондру, внутри него как будто что-то взорвалось, словно какая-то злая сила, о которой он не подозревал, вырвалась на свободу. Миша был рослым и крепким парнем, но Жон действовал быстрее, да и Гектор за годы тренировок неплохо его подготовил. Первый удар Миши пришелся в пустоту; воспользовавшись тем, что противник потерял опору, Жон атаковал, используя весь свой вес. Миша упал на спину, получив несколько ударов по голове, и, прежде чем зрители успели растащить бойцов, его лицо покрылось кровью, которая текла из глубоких царапин, оставленных ногтями Жона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100