Он хотел, чтобы она спустилась с ним в пещеру, хотел удержать ее, чтобы признаться в том, что он совершил, но Сондра вырвалась.
– Я должна идти, иначе меня хватятся, – пояснила она и ушла.
Джонатан решил не прислушиваться дальше к разговору мужчин, это было бессмысленно, тем более что он услышал уже достаточно. Спустившись по ступеням в пещеру Ивара, он решил выждать более подходящего времени, чтобы снова появиться в деревне.
Несмотря на то что он довольно долго спал, находясь в обществе отца, отдых не освежил его. Сны его были заполнены одиночеством и отчаяньем. Завернувшись в вытертые шкуры, он улегся у остывшего очага в пещере Ивара и снова стал размышлять над словами, которые его мать записала в своем пергаменте:
«Оно воспользовалось алчностью Вара, чтобы превратить его в вора. А я? Полотно использовало все мелкие размолвки, которые накопились за годы брака с Варом, чтобы сделать меня убийцей!»
А он сам? С тех самых пор, когда он впервые увидел Полотно, он почувствовал, как в нем нарастает страстное желание – жажда власти и поклонения. Его стремление воссоединиться с отцом осуществилось, но осуществилось таким образом, каким он не предполагал, да и не мог предполагать. Теперь, когда дело было сделано, когда он принес Морготу клятву верности, ему оставалось только надеяться, что отец сдержит свое слово и его смертоносное прикосновение не причинит зла всем тем, кого Джонатан любил. Он был молод и слишком уверен в себе, не понимая, что единственной душой, которую Морготу необходимо было уничтожить, была его душа. У Жона больше не осталось богов, которым он мог бы молиться. Он мог утешиться лишь смутными проблесками надежды, и так он заснул.
Жон проснулся внезапно, почувствовав, что он не один.
– Кто здесь? – прошептал он в темноту, уверенный в том, что Ивар узнал его тайну, что Стражи пришли за ним, что Моргот, уловив его колебания, явился убить его.
– Это я, – шепнула Сондра и скользнула к нему под шкуру, – твоя невеста.
– Жена, – поправил Жон.
Он обнял девушку, но ощущение постороннего присутствия, которое разбудило его, не исчезло. Возможно, это была неспокойная совесть. Возможно, его отец проник в пещеру, чтобы посмотреть на них и насладиться их страстью.
– Я не предам тебя, – шепнул Джонатан так тихо, что его не услышала даже Сондра. Ощущение чужого присутствия исчезло. Оставшись наедине со своей возлюбленной, Жон спокойно уснул в ее объятиях.

* * *
Дирка вошла в кухню и стала вынимать из духовки последние булки. Куда подевалась эта девчонка? Печь хлеб – это ее работа. Если бы Дирка не спустилась в кухню выпить чаю, хлеб непременно сгорел бы.
В последнее время от Сондры не было никакой пользы. Влюбленная дурочка, чьи глаза настолько заволоклись романтическим туманом, что она совершенно не способна сосредоточиться на работе.
Дирка подумала о своих двух дочерях. Если бы они остались живы, они бы не были так бестолковы и глупы. Прежде чем выходить замуж, они непременно спросили бы совета у матери, и уж конечно их выбор не пал бы на такого молодого и наивного юношу, каким был Жон.
Что касается юноши, то у него не было никакого опыта общения с женщинами. Вряд ли его можно было бы обвинить в том, что он сделал неправильный выбор.
Еле слышный вздох, который мог быть и плодом ее воображения, привлек внимание Дирки к потайной дверце, ведшей в подвальную пещеру. Она осторожно открыла дверь и прислушалась.
Несмотря на то что между ней и влюбленной парочкой пролегал довольно толстый слой камня и глины, Дирке показалось, что она слышит их дыхание, стук их сердец и страстный шепот Жона, бормочущего о своей любви. Заслышав шаги Андора, направляющегося в кухню, Дирка проворно закрыла дверь и отбежала к поленнице. Когда муж вошел в кухню, Дирка спокойно наливала чай.
– Сондра сказала мне, что Жон вернулся, – сказал Андор. – Она пошла к нему, а я пришел посмотреть, как пекутся булки.
– Они давно бы уже сгорели, – раздраженно заметила Дирка. – Печь хлеб – это ее обязанность. В последнее время она отлынивает от работы.
Андор рассмеялся.
– Отлынивает! Дирка, девчонка влюблена по уши, какая тут работа! Разве ты не помнишь, как это было у нас с тобой?
Он взял ее за подбородок и приподнял ей голову, собираясь поцеловать. Его слова неожиданно больно ужалили Дирку. В ее глазах Андор увидел ненависть и жгучую ревность.
– Он не ребенок, Дирка, и не принадлежит тебе. Не забывай об этом, – проговорил он тихо и спокойно, борясь с желанием ударить ее. С тех пор как он научился контролировать свою ликантропию, он ни разу не приходил в такое бешенство. Волчий амулет вокруг его шеи вдруг стал очень тяжелым, и Андор, круто развернувшись, вышел из кухни, в которой ему стало невыносимо душно.
Он не решился присоединиться к мужчинам, которые все еще сидели за столом и остался стоять возле двери в кухню, прислонившись к косяку. Заметив выражение его лица, Ивар подошел к нему и встал рядом.
– Что-нибудь случилось? – спросил он.
Андор покачал головой.
– С Диркой поссорился. Ничего серьезного, но ты ведь знаешь мой темперамент, – произнося последние слова, Андор непроизвольно поглаживал свой амулет. От стола донесся громкий голос Миши:
– Говорю вам, эти смерти были не простыми. Здесь замешано что-то еще кроме тварей, что-то новое и опасное. Нужно присматривать друг за другом, выискивать чужаков среди нас.
Андор снова рассвирепел.
– Я пойду и заткну ему глотку, если ты не хочешь, – прошипел он, обращаясь к Ивару.
– Что бы ты ни сказал ему, слухи только усилятся. Пусть Миша болтает. Всем известно, что Жон увел у него девушку, которой он добивался, и никто не принимает его всерьез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100