Мне в голову сразу пришла идея:
– Не надо собирать. Напиши внизу так: «Белогорские пионеры, всего три тысячи подписей».
– Что ты, что ты! Три тысячи! У нас и с грудными младенцами столько ребят не наберётся.
– Тогда напиши: «Всего двести подписей». И дело с концом.
– Ой, разве можно? Ведь это неправда!
– Для хорошего дела всегда соврать можно, – успокоил я Липучку.
Она снова уселась за стол. Но тут мы услышали, что кто-то лезет в окно.
ПОХИЩЕНИЕ
Саша поудобнее устроился, укрепил свои локти на подоконнике и обвёл нас презрительным взглядом, как бы говоря: «Ерундой всякой занимаетесь, а я между тем…»
– Ой, что-нибудь случилось? – вскрикнула Липучка.
– Случилось, – преспокойно ответил Саша. – Приготовьтесь – сейчас комнату подметать буду.
Подметать комнату? Рехнулся он, что ли? Мы с Липучкой растерянно переглянулись.
– Чего глаза таращите? – Саша подтянулся на руках, вскарабкался на подоконник и спрыгнул на пол. – Веник со мной. Понятно?
– Ой, похитил? – Липучка, как всегда в минуты восторга, хлопнула в ладоши, так что даже помяла своё заявление. И, прижав руки к груди, затаила дыхание.
Саша обшарил глазами стены.
– У тебя йод есть? – спросил он у меня. – Что-то я аптечки не вижу.
– Не знаю… Есть, наверно. А зачем тебе йод?
– Ой, ты небось поранил его, когда у мамаши отбивал, да? – догадалась Липучка. – Лассо накинул, да?
– Что я, бандит какой-нибудь? Это я с пиратами хотел сражаться, а он вовсе не пират… Очень даже симпатичный парень, только застенчивый, как девчонка. Людей боится… Но мы это дело из него выбьем.
– Ой, мы его бить будем? – испугалась Липучка.
– Чудачка ты! Я же в переносном смысле. Ну, перевоспитаем, значит. Понятно?
– Понятно.
– А как же ты похитил? Ведь его мамаша от себя ни на шаг не отпускает, – спросил я.
– Узнаешь! Давай сюда йод.
Дедушка был доктором, но сам лекарств не любил. Я заметил, что, когда к нему приходили больные, он сразу лез в корзинку, стоявшую за диваном.
«Терпеть не могу, когда лекарства на видных местах выставляют, – говорил он. – Украшеньице так себе».
Я полез в дедушкину корзину, нашёл там пузырёк с йодной настойкой и передал его Саше.
– А теперь позови Веника, – распорядился Саша.
– Позвать?.. А где он?
– Возле крыльца мнётся. Стесняется. Ты ведь с ним в вагоне, кажется, в дипломатических отношениях не состоял.
– Да… Я там с Андреем Никитичем дружил. С подполковником артиллерии! – гордо сказал я. А потом, вспомнив, чем кончилась наша дружба, тихонько вздохнул. – Веник там, в вагоне, всё время книжки читал.
– Ой, книжки читал! – восхитилась Липучка. – Он тоже небось, как и ты, до ужаса грамотный, да?
Что касается Веника, то я не мог дать никаких определённых сведений, а сам я был грамотный действительно «до ужаса». И поэтому ещё раз вздохнул. А Липучка помчалась приглашать Веника. Он робко вошёл в комнату и остановился на пороге. Был он в белой панаме и с книгой под мышкой.
– Идёт по городу – книгу читает, – сообщил Саша. – Ты и в Москве тоже с раскрытой книгой улицы переходишь?
– Что вы! В Москве я только в метро и в троллейбусе читаю. А на улице нельзя – там же. светофоры.
– Автомобили там, а не светофоры! – почему-то сердито сказал Саша. – И на «вы» меня, пожалуйста, не называй. Понятно? Ишь какой интеллигентный! Задирай-ка рубаху!
Веник испуганно огляделся, точно просил у нас с Липучкой защиты.
– Ага, понимаю. Стесняешься? – сказал Саша. – Ты, Липучка, отвернись.
Веник покорно задрал рубаху и обнажил своё худенькое и бледное тело.
– Тебе бы Снегурочку в театре изображать, – сказал Саша. – Куда тебя доктора от бешенства колют? Покажи.
Веник испуганно схватился за живот:
– – А вы что? Намерены… тоже колоть меня?
– Что я, сумасшедший, что ли? Как твоя мамаша?
Веник вдруг решительно одёрнул рубаху, и его бледное личико гневно порозовело, чего я уж никак не ожидал.
– Вы, пожалуйста, мою маму не задевайте! – гордо произнёс он.
Саша так и застыл с пузырьком в одной руке и с пробкой в другой.
– Ишь ты! «Не задевайте»! – удивлённо и вместе с тем уважительно сказал он. И, вроде бы извиняясь, добавил: – А чего же она нашего старого Бергена задевает? Бешеным его считает! Это же оскорбление, если хочешь знать. Оскорбление собаки – верного друга человека! Понятно? Да уж ладно. Задирай рубаху!
Веник покорно задрал её, и Саша стал мазать ему живот йодной пробкой.
– Тебя так после уколов мажут? – спросил Саша, разглядывая довольно большой коричневый островок, возникший на белой впадине, именуемой животом Веника.
– Та-ак… – протянул Веник. – Только вы уж очень густо… И много… И к чему вообще?..
– Во-первых, не «вы», а «ты»! – сердито сказал Саша. – А во-вторых, совсем не густо: маслом кашу не испортишь! Теперь, когда придёшь домой, задери рубашку и покажи своей маме. Понятно? И так каждый день будем делать. А ты, вместо того чтобы в поликлинике в очереди торчать, будешь с нами на плоту плавать.
И тут только я всё понял! Теперь, значит, в нашей корабельной команде будет хоть один рядовой матрос. Молодец Саша, ловко придумал!
Я СТАНОВЛЮСЬ ПОЭТОМ
И снова – уже в который раз! – меня спугнула Липучка. Как только я с тяжёлым сердцем (мне нужно было заниматься уже по восемь часов в сутки!) уселся за стол, она, даже для виду не постучавшись, влетела в комнату.
Я натренированным броском спихнул тетради и учебники под стол, а Липучка, размахивая газетой, не заговорила, а прямо-таки закричала:
– Ой, теперь я всё знаю! Теперь я всё знаю, Шура!
– Всё знаешь? Про меня?.. – Я испуганно стал пятиться к окну.
– Да, всё знаю! Здесь всё написано! – Липучка перешла на таинственный полушёпот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55