) Я его познакомлю со своим Веником.
Я подумал: «Бывают же такие имена: „Веник“!.. Ещё бы метёлкой назвали!» – и засмеялся.
– Вот видите, как он доволен! – воскликнула Ангелина Семёновна. – Меня все дети любят, просто обожают!
Подполковник отвернулся от окна и удивлённо взглянул на меня, точно хотел спросить: «Неужели вы и в самом деле так уж её любите?» За всех детей я отвечать не мог, но мне лично Ангелина Семёновна не очень понравилась. И вообще, я не понимал, как можно про самого себя сказать: «Меня все обожают».
Оказалось, что Ангелина Семёновна и Веник тоже ехали в Белогорск, но каким-то «диким способом». Что это значит, я тогда не понял. Мне сразу вспомнилась школа, потому что математик Герасим Кузьмич часто нам говорил: «Задача простая, а вы решаете её каким-то диким способом».
– Мы – дикари! – сказала Ангелина Семёновна. – А это, – она нежно наклонилась к Венику, – мой маленький дикарёныш. Хочу залить его сметаной и молоком.
Мне представилось, как бледный «витязь», по имени Веник, барахтается в сметане и молоке и пускает белые жирные пузыри. Я снова засмеялся.
– Вы оставляете своего сына в прекрасном настроении, – заявила Ангелина Семёновна. – Он среди родных людей!
Но мама перед уходом всё-таки обратилась к подполковнику:
– Вы уж тоже присмотрите, пожалуйста, за моим Сашей. Ладно?
Подполковник кивнул – и она перестала сутулиться, словно у неё гора с плеч упала.
Потом мама пожелала всем счастливого пути, поцеловала меня и пошла на перрон, к бабушке.
На перроне она сложила ладони рупором и крикнула:
– Не забудь про самое главное! Не забудь!..
И, разрушив свой рупор, погрозила мне пальцем. Подполковник, тоже глядевший в окно, конечно, ничего не понял.
А я всё понял – и у меня сразу испортилось настроение.
КАК Я ЛЕТОМ ДВОЙКУ ПОЛУЧИЛ
Лишь только тронулся поезд, Ангелина Семёновна сейчас же начала «шефствовать» надо мной.
Прежде всего она попросила, чтобы я уступил её Венику свою нижнюю полку.
– Он у меня очень болезненный мальчик, ему наверх карабкаться трудно, – сказала Ангелина Семёновна.
– Альпинизмом надо заниматься, – усмехнулся подполковник, которого звали Андреем Никитичем.
– Веник обойдётся без посторонних советов. У него есть мама! – отрезала Ангелина Семёновна. Она вообще косо поглядывала на Андрея Никитича.
А я, конечно, с удовольствием уступил нижнюю полку, потому что ехать наверху куда интересней: и на руках можно подтягиваться, и в окно смотреть удобней.
Но это было только начало.
Ангелина Семёновна очень точно знала, на какой станции что должны продавать: где яички, где жареных гусей, а где варенец и сметану. На первой же большой остановке она попросила меня сбегать на рынок, который был тут же, возле перрона.
«И так уж продуктовый магазин в вагоне устроила! – подумал я. – Куда же ещё?..» Мне очень хотелось побегать вдоль вагонов, добраться до паровоза, посмотреть станцию, но пришлось идти на рынок. Сама Ангелина Семёновна командовала мной сквозь узкую щель в окне: «Вон там продают куру! (Она почему-то называла курицу „курой“.) Спроси, почём кура… Ах, очень дорого!.. А вон там огурцы! Спроси, почём… Нет, это невозможно!»
В результате я так ничего и не купил. Но Ангелина Семёновна объяснила мне, что для неё, оказывается, самое интересное – не покупать, а прицениваться.
То же самое было и на второй большой остановке. А на третьей я не стал спрыгивать вниз, нарочно повернулся носом к стенке и тихонько захрапел. Но Ангелина Семёновна тут же растолкала меня. Она сказала, что спать днём очень вредно, потому что я не буду спать ночью, а это отразится на моём здоровье, за которое она отвечает перед мамой, – и поэтому я должен сейчас же бежать на станцию за варенцом.
– Вы просто эксплуатируете детский труд, – не то в шутку, не то всерьёз заметил Андрей Никитич. – Послали бы своего Веника. Ему полезно погулять на ветерке – вон какой бледный!
Ангелина Семёновна очень разозлилась.
– Да, Веник – болезненный мальчик! – сказала она так, будто гордилась его болезнями. – Но зато он отличник, зато прочитал всю мировую литературу! Он даже меня иногда ставит в тупик.
– А за что это «зато» он отличник? – спросил Андрей Никитич своим спокойным и чуть-чуть насмешливым голосом. – Можно подумать, что одни только хлюпики похвальные грамоты получают. Вот Саша, наверно, тоже хорошо учится.
При этих словах у меня как-то неприятно засосало в том самом месте, которое называют «под ложечкой».
– И у меня племянник отличник, – продолжал Андрей Никитич, – а такие гири поднимает, что мне никогда не поднять.
– Ну, Веник циркачом быть не собирается! – заявила Ангелина Семёновна. И сама поплелась на станцию.
С тех пор она больше не разговаривала с Андреем Никитичем. Да и со мной тоже. Ко мне она обращалась только в самых необходимых случаях. Например, говорила: «Мне нужно переодеться». И мы с Андреем Никитичем оба выходили в коридор.
Он тоже, как и Ангелина Семёновна, хорошо изучил наш путь и знал, казалось, каждую станцию. Но только совсем по-другому.
– Видишь кирпичную коробку? – спрашивал он. – Это консервный завод. Сома в томате любишь? Так вот здесь, на той вон речке, что за станцией, этого ленивого сома в сети загоняют, а потом уж в томат и в банку!.. А вон там, за поворотом, большущий совхоз. Животноводческий!.. Когда в самолёте летишь, кажется, что облака с неба вниз спустились и ползают по земле. А на самом деле это белые овцы. Стада овец!
Андрей Никитич ехал в гости к брату.
– Врачи советуют лечиться, в санаторий ехать, – сказал он. – А я на охоту да на рыбалку больше надеюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55