— Слушай, ты, пожалуйста, попытайся успокоиться. По телефону твой голос звучал так, словно у тебя нервный срыв.
— Но я его убил.
— Я знаю, ты мне уже все по телефону сказал. И там, еще возле поместья, тоже говорил. Но откуда ты мог знать, что его убьет снотворное. А что это за кровища? Что-то не пойму, что же здесь произошло.
— Боже Всемогущий, неужели ты меня не слышишь? Я только что его убил.
Слотер повернулся к Оуэнзу.
— Что с ним такое?
— Это здесь. Вам лучше самому взглянуть.
Оуэнз с трудом произносил слова. Он указал на дальний конец комнаты, за последний стол, туда, где по стене на пол стекала струя крови. Слотера охватило дурное предчувствие. Он пошел туда, и возле стола Натан увидел лужу крови и, хотя и не хотел, но все-таки решился и посмотрел за угол, где разглядел на полу маленькие ножки. Тогда он наклонился ближе и увидел труп мальчика, чей живот был располосован, а лицо было просто страшное — безобразное, перекошенное и дьявольски злобное.
— Черт, да ведь ты его на куски разрезал!
Слотер развернулся и сверкнул глазами.
— Ты ведь сказал, что он умер еще в поместье!
— В этом не было никаких сомнений. Клянусь своей репутацией…
— Клянусь репутацией!..
— Не придирайся к словам. Я сделал все положенные тесты: мальчик был мертв.
— Хорошо, тогда он…
— Воскрес из мертвых и попытался на меня напасть.
Слотер не понял ничего, в словах Аккума не было смысла. Натан тупо смотрел на врача. Только через какое-то время до него дошло то, что тот сказал, и он отступил на шаг от Аккума.
— Черт побери, ты действительно сломался. Свихнулся.
— Нет. Выслушай меня. Ты не так меня понял, я не то хотел сказать…
— Надеюсь, черт…
— Я хотел сказать, что паралитическая фаза болезни, видимо усугубляется снотворным.
Слотер стоял молча, не реагируя.
— Вероятно, он был в таком бессознательном состоянии, что признаков жизни как бы нельзя было обнаружить.
— Да что ты лепишь? Мы что, читаем Эдгара По?
— Пожалуйста, не перебивай. Я ведь проверил сердце и дыхание, даже смерил температуру, когда приехали сюда. Все результаты оказались отрицательными.
— Сканирование мозга?
— Я же сказал, что сделал все, что полагается в подобных случаях. И насколько я это видел, мальчик был мертв. Положив его на стол, я хотел было приняться за работу, и тут он открыл глаза и схватил меня. Я…
— Давай-ка помедленнее. По одному факту за раз. Значит, выходит так, что парень впал в кататонию. Так? Ты мне это хочешь сказать?
— Это могло, вполне могло произойти. Такое случается, правда, крайне редко. Бывали случаи, когда пациента объявляли мертвым, а он приходил в сознание на столе в морге.
— Боже, сканирование мозга…
— Послушай ты меня: годами считалось, что остановка сердца является бесспорным доказательством человеческой смерти. Затем выяснилось, что человеческое сердце способно биться настолько слабо, что мы его можем и не услышать. Тогда стали делать другие испытания. Температура тела. Мозговые ритмы. На самом деле мы до сих пор не имеем полного представления о том, когда же человек умирает на самом деле. Человеку, предположим, делают операцию. Все сначала идет хорошо, но затем вдруг отказывают и сердце и мозг. Итак, он мертв. Но вдруг через пять минут все функции восстанавливаются. Вот как, почему это происходит? Можешь мне объяснить? Я, например, не могу.
Слотер смотрел на него. До него слова Аккума доходили с трудом.
— Хорошо, давай предположим, что твои аргументы верны. Прошло действие снотворного, которое, скажем, убрало признаки паралича.
— Он меня схватил. Мы боролись. Я ведь знал, что не должен допустить, чтобы он меня искусал. Неважно, что он маленький. Я не мог ему позволить вцепиться в меня. Он прыгнул, а у меня в руке был скальпель.
Они молча пожирали друг друга взглядами.
— Черт, побери меня черт! — вдруг выкрикнул Аккум и грохнул кулаком по столу.
Слотер подошел к нему. Положил руку ему на плечо.
— Успокойся.
— Но мне…
— Успокойся. Все будет нормально. Мы, например, знаем, что тот сбитый хайкер куда-то исчез. А ведь прежде, чем он попал в морг, я знаю, что он был искусан.
— Да. А еще Док Маркл. Его напугали до смерти. Они смотрели друг на друга.
— И еще одно. Мыши умерли, — раздался голос Оуэнза. Слотер посмотрел в его сторону. Ему даже не пришлось задавать наводящие вопросы.
Оуэнз сам начал объяснять. Аккум уставился в пол.
— У нас в лаборатории есть мыши для анализов и проведения исследований на вирусы. Рожденные и выращенные, как, впрочем, и их родители, в стерильных условиях. Так что мы знали точно, что они ничем не заражены. И могли изучать различные симптомы любых болезней, спровоцированных нашими уколами, точно зная, что именно инъекции являются причиной заражения. Мы изолируем мышей и стараемся найти лекарство, которое бы их вылечило. Стандартный тест на бешенство — введение инфицированной ткани в мышей. Если они выживают, значит, мы имеем дело не с тем вирусом, на который падало подозрение. Если умирают, значит, у нас на руках оказываются прекрасные образчики вируса, которые мы извлекаем из телец мышей и исследуем. Так вот, наши первые исследования оказались не окончательными. Нет, мы, конечно, понимали, что вирус смертелен, но срезы, которые мы изучали, выглядели несколько иначе, чем мы привыкли видеть, и поэтому, когда Аккум поехал в поместье, я продолжил исследования. Но вместо того, чтобы проводить тесты на собачьем мозгу, я заразил нескольких мышей.
— И они теперь мертвы?
Оуэнз кивнул.
— Ну, что же, не такая уж это и новость. Вы же еще раньше узнали, что вирус смертелен.
— Но симптомы в мышах обычно проявляются не раньше, чем через неделю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78