И вот — снова горе. Его жена в бессознательном состоянии. Он жалел ее и сокрушался, что пришлось применить силу, чтобы ее остановить. Боялся, что их жизнь теперь никогда не войдет в нормальную колею. Переживал, что жена может и не выжить.
А теперь еще он знал что они с женой, оказывается, подцепили какой-то опаснейший вирус, и он теперь вполне мог гнездиться и в его мозгу. Ему объяснили, что если произошло непоправимое, то за завтрашний день все симптомы должны в полной мере проявиться, а для этого его помещают в эту палату. Закрывают, если быть точным. Комната вся была обита мягкой тканью — стены, потолок, пол — окон не было. “Для психопатов”, — подумал он. Да, в такой палате все симптомы могли проявляться в полной мере.
Взглянул на часы. Ему разрешили их оставить, и это несколько успокаивало. Три часа, прошло четырнадцать часов с того времени, как его укусила жена. Может быть, все и обойдется, но он чувствовал некую странность. Может, это горе? Депрессия? Еще что-то? Может, так все и начинается?
Выведенный из себя, он внезапно стукнул по мягкой стене. Затем, выругавшись, пнул ногой. Еще вчера его жизнь была идеальна. Везя Уоррена домой из больницы, он чувствовал облегчение, счастье, духовное единение с семьей. А теперь все разрушено. Сын мертв. Он снова ударил по стене. Потом рыкнул. Было так легко представить, что этот день мог бы быть совсем иным. И тут до него дошло, что только что он рычал.
В полном изумлении он замер. Да нет, это всего лишь злость. Так, ерунда. Его преследовал едкий соленый запах пота внутри комнаты. Он понюхал. Запах исходил от стен. Он подступил еще ближе и принюхался. “Значит, вот как оно начинается”, — подумал он. Сомнений не осталось. И хотя по идее он должен был чувствовать все нарастающий страх, его переживания, горе и злость пошли на убыль. Он очень устал. Ему стало на все плевать. Видимо, пассивность тоже была частью нового состояния. Как будто у него был выбор!.. Его заставили примириться с неизбежностью.
И этот острый запах пота… Он наклонился и понюхал. Потом стал лизать стену. Понимая, что действительно лижет стену, но не мог остановиться. Потребность была непреодолимой. Язык терся о шершавую материю. На еще одно мгновение осознав свою двойственную личность, он заставил себя больше не задумываться. Когда за ним через десять минут пришли, он неистовствовал.
83
Парсонз ждал в поле у ярмарочной площади. Сюда подошли уже многие, но он знал, что народ должен прибывать. Парсонз разослал своих гонцов к ранчеро на все близлежащие фермы. Подъезжали мужчины-горожане, подходили фермеры. Он поднялся на “джип” и поднял мегафон.
— Послушайте, что я вам скажу. — Усиленные мегафоном слова понеслись над полем.
Все повернулись. Напряженные ожиданием лица, волнами двигающееся сквозь толпу отчаяние. Злоба. Внезапно народ замер, прислушиваясь, ожидая.
— Всем вам известно, что нас постигла беда. Мне нужны добровольцы, которые бы привели своих соседей, если их еще здесь нет, — сюда. Я надеюсь, что те, кто еще не пришел, не успели заразиться, поэтому я приказываю, чтобы распоряжение было немедленно выполнено. Мы оставим их здесь до тех пор, пока все не закончится. Еще мне нужны добровольцы, которые бы прочесывали дома. При виде подозрительной кошки или собаки — стреляйте. Снотворное для больных или зараженных у нас найдется.
— А как же лагерь?
— В первую очередь необходимо привести в порядок город. После этого мы остановим то, что нам угрожает. Можете не волноваться.
В толпе послышался рокот. Парсонз указал на капитана поттерз-филдских резервистов. Настал его черед действовать.
84
Они спали, спрятавшись в надежных местах, которые смогли отыскать в этом городе: мужчины, женщины, дети. Пропавшие без вести. Почувствовав накатившую свирепость, они спрятались от солнечного света. Рядом с ними лежали собаки, кошки и другие животные. В шкафах, заброшенных цистернах, на чердаках, в любом темном месте…
85
В горах — в пещерах, норах, покрытых листвой, под лабиринтом наваленных бревен, они спали, бормоча во сне. Рога терлись друг о друга. Когда выйдет луна, они выйдут и встанут лицом к ночи. В их воспаленных мозгах им виделось святилище, и они стонали, мечтая о пиршестве в том городе, что раскинулся прямо под ними.
86
Четверо мужчин сидели в камерах, еще двое — уже с ружьями — их охраняли. Охранники откинулись на стульях назад, опершись о стену. Стол, дверь, ведущая к лестнице наверх, и вторая, выходящая в подземный туннель, упирающийся в здание суда. Таким образом, преступники даже не выходили на улицу, а сразу попадали в судилище. Туннель был промозглый и вонючий, и запахи, струящиеся под дверь, наполняли помещение с камерами. Слотер спускался сюда лишь по необходимости и, естественно, никогда не был заключенным. Теперь он понимал, какое это унижение и клялся всеми святыми, что как только — если только — выберется отсюда, то сделает все для улучшения положения заключенных. Правда, шансов на выход практически не было. Да и в случае нормального исхода дела он в этом городе не останется. Здесь ему крышка. Это он знал. Парсонз для него чересчур хитер. Слотера тошнило, и давящая влажность вокруг ухудшала его состояние.
Но он, по крайней мере, поспал. Поначалу, правда, он здорово нервничал, бродил по камере взад-вперед. Пытался даже уговаривать стражей, но они лишь смотрели на него, не произнося ни слова. Трое друзей, запертых вместе с ним, тоже, правда, как-то вяло и неохотно, вступили в несостоявшиеся переговоры, когда у Натана истощились аргументы, но через какое-то время сдались и, признав полное поражение, распростерлись на нарах и замолчали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78