вы бы всех их убили и получили информацию от их трупов. Старейшины находятся в центре, они говорят от имени деревни и они хотят знать, почему вы пришли и что ищете.
Командор Джавед кивнул головой. Отчетливо выговаривая слова на диалекте Урика так, чтобы старейшины могли его понять, он сказал, — Мы идем по следу предателя-халфлинга, он привел нас в эту деревню. Это мужчина с белыми волосами и шрамами раба на щеках. Если вы немедленно выдадите нам его и дадите противоядие от яда, которым ранен наш товарищ, мы немедленно уходим. В противном случае мы разрушаем деревню и убиваем всех, кто в ней находится, один за другим. Дети первые.
Когда старейшины запротестовали на всех возможных диалектах, что у них нет ни противоядия, ни халфлинга со шрамами на шеках, Командор Джавед обратился к Павеку.
— Милорд? — спросил он самым холодным голосом, какой только может быть у эльфа.
Павек опустил вниз меч, который он держал наготове с момента начала переговоров. Он вынул волос халфлинга и дал ему свободно повернуться, а заодно дал старейшинам немного времени чтобы обдумать свою глупость — может быть они и отличные бойцы для своего роста, но против манипулов Джаведа шансов у них нет. В первый раз за все время волос показал в другом направлении, почти перпендикулярном к тому, которым они шли с самого Кело. Халфлинги, которые видели этот маленький кусочек загадочной магии Пустых Земель, были впечатлены, но мнения не изменили.
Старейшины повторили, что у них не существует противоядия против яда, которым халфлинги смазывают кончики стрел. Женщина-темплар умрет не просыпаясь. И нет никакого халфлинга с белыми волосами и шрамами раба на щеках в этой деревне, и в любой другой. Разве темплары не знают, что любой халфлинг скорее умрет, чем станет рабом?
Столкнувшись с такой непримиримостью, Павек не мог сделать ничего, чтобы спасти их или их деревню. Он встретился глазами с командором и кивнул. Джавед пролаял команды своим манипулам:
— Первый манипул с мечами наголо окружает вооруженных взрослых и старейшин, уже собравшихся на поляне. Второй собитает пылающие головни из очагов и поджигает деревянные дома халфлингов — и будет наготове, чтобы бросить детей халфлингов в огонь, как только они попытаются вырваться из пылающих хижин.
Когда темплар-человек схватил первого ребенка, волосы и одежда которого были в огне, бросившегося к своим родителям, вооруженные халфлинги бросились на своих врагов в отчаянной попытке спасти своих детей.
Но у темпларов были приказы; кровавая бойня уже шла в своему следующему неизбеждому этапу, но как только кровь начала течь:
СТОЙТЕ!
Это была отчаянная псионическая атака против всех, как темпларов так и халфлингов, невидимые и неслышимые крики были, по своему, громче, чем крики халфлингов или треск пламени. Она отдалась в сознание Павека, и достаточно громко, чтобы убедить его отступить и прекратить грязную работу, убийство халфлингов. И не только он один отступил: большинство темпларов тоже опустили свои мечи и отступили без колебаний, некоторые нет, и даже сопротивление халфлингов ослабело.
Паддок! Еще один Невидимый крик, на это раз сопровождавшийся образом, в котором Павек узнал свое собственное лицо. Заставь их остановиться Паддок! Я дам тебе то, что ты хочешь.
Второе лицо появилось перед мысленным взглядом Павека, лицо покрытое тонкими, похожими на паутину шрамами, лицо, окруженное спутанными космами темно-коричневых волос, лицо, которое он никак не мог узнать, пока не вгляделся в глаза.
Глаза черные, как бездонные щели, глаза бесконечной ненависти и сумашествия.
Глаза Какзима.
— Остановитесь! — завопил Павек. Джавед! Командор! Отдай приказ остановиться! Сейчас!
На какое-то мгновение он даже не был уверен, что командор подчинится его приказу, но Джавед остановил удар меча до того, как он снес голову халфлинга с плеч, а как только командор остановился, другие темплары последовали его примеру.
Из-за кустов, окружающих деревню, выщел халфлинг — как раз из того направления, куда указывал волос. Его волосы были белые, а лицо темное, но это был не Какзим, и отметки, покрывавшие его лицо, были не шрамами раба, но кровавыми обетными рубцами.
Опираясь на костыль и волоча перевязанную ногу, с рукой, привязанной к телу, он медленно шел к темпларам, с любопытством глядевшим на него. Когда он подошел, Павек осознал, что старые рубцы были тщательно вылечены давным-давно, зато свежим нет и нескольких дней. Его правый глаз распух так, что полностью закрылся, а на левом была мучительная гниющая рана. Хотя ни одна из его ран не была смертельной, пройдет очень много времени, прежде чем этот халфлинг сможет нормально ходить и видеть. Может быть и никогда.
— Паддок, — сказал покалеченный халфлинг своими разбитыми губами, как только доковылял до края поляны.
— Павек, — поправил его Павек и вопросительно поглядел на него, не говоря больше ни слова.
— Меня зовут Керк, — сказал халфлинг, потом добал что-то по халфлингски. — Я сказал им, что это моя вина. Моя и только моя, я проклят; это приговор Черного Дерева. Они сказали вам правду: от нашего яда нет противоядия, и они не знают никого с белыми волосами и на чьих щеках есть шрамы раба. Вот если бы вы спросили о КакзимеДеревенские халфлинги подняли головы, даже те четверо, которые были схвачены на месте первой засады. Имя Какзима было хорошо известно здесь, и если судить по выражению лиц халфлингов, услышавших это имя, они боялись и ненавидели его. Поток свистков, щелчков и музыкальных трелей пробежал по поляне.
— Они проклинают Черное Дерево, Командор, — сказал тот темплар, который раньше переводил переговоры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111