Она вошла в каюту и увидела, что маркиз ее ждет, а стол накрыт на две персоны.
Сердце у нее сильно забилось оттого, что они оставались наедине; она волновалась бы куда меньше в присутствии мистера Фолкнера.
Маркиз, словно прочитав ее мысли, сказал:
— Фолкнер просил, чтобы мы не посетовали на его отсутствие. Он так поступил частично, я думаю, из соображений такта, а частично потому, что сильно устал и хотел бы хорошенько выспаться у себя в каюте.
— Вероятно, невежливо говорить, что я рада, — сказала на это Эрайна, — но я предпочитаю быть с вами вдвоем, потому что так легче разговаривать, к тому же вы могли бы поучить меня.
Маркизу подумалось, что большинству женщин хотелось бы побыть с ним наедине по совершенно другим причинам.
— Боюсь, как бы вы не заскучали от моих поучений, — поддразнил он ее.
— Этого со мной не случится, — отвечала Эрайна, — но даже если и так, обещаю вам, что не усну. — Помолчав, она добавила: — Скорее мне следует опасаться, что вам станет скучно меня наставлять.
Слово «вам» она произнесла с ударением, и маркиз пристально взглянул на нее.
— Как вы можете себе представить… — начал он, но тут же оборвал себя и заговорил совсем иначе: — Вы, как я понимаю, успели поболтать с Чампкинсом.
Эрайна залилась румянцем.
— Откуда вы узнали?
— Скажем, я читаю ваши мысли, к тому же отлично понимаю, что Чампкинс мог сообщить вам, от каких вещей меня одолевает скука.
— Я убеждена, что это… что вы очень умны и большинству людей не под силу поддерживать общение с вами.
Эрайна полагала, что вид у нее при этих словах самый простодушный, но маркиз ответил ей с улыбкой:
— Не стоит верить всему, что вам рассказывает Чампкинс. Он со мной вот уже много лет и порядком склонен к излишней фамильярности.
— Он мне очень напоминает мою няню. Она тоже мне многое рассказывала «для моей же пользы»!
Маркиз рассмеялся.
— Мне самому нередко приходило в голову, что, будь Чампкинс женщиной, он, несомненно, стал бы нянькой, которая то управляется с ребятишками железной рукой, то безмерно их балует.
— Замечательно верное описание, но вообще Чампкинс очень славный человек.
Так они дружески беседовали, пока им подавали разные деликатесы, захваченные маркизом на борт судна; было и шампанское, которое Эрайне приходилось пробовать и раньше, но только по особым случаям.
— Папа обычно открывал бутылку на Рождество и на мамин день рождения, — сказала она. — Мне разрешали сделать глоточек, пока я была маленькая, и выпить полбокала, когда я подросла.
— Теперь вы вполне взрослая молодая леди и к тому же маркиза, — проговорил маркиз. — Думаю, можете себе позволить полный бокал.
— А если я не буду держаться на ногах?
— Тогда я отнесу вас в постель, как прошлой ночью.
Она покраснела, вспомнив, что он раздевал ее, ему она показалась в эту минуту невероятно привлекательной.
Тут она произнесла очень серьезно:
— Это было… очень любезно с вашей стороны. Я не поблагодарила вас утром, потому что чувствовала, что вы… забыли об этом.
Он откровенно удивился:
— Почему вы так считаете?
— Потому что я… ничего для вас не значу, и вы не стали бы вспоминать обо мне, как…
Она запнулась, сильно смутившись, но маркиз тотчас подбодрил ее:
— Пожалуйста, закончите фразу, мне очень интересно.
— Это прозвучит дерзко… вы рассердитесь.
— Я не рассержусь, и вообще ничего из сказанного нами друг другу нельзя называть дерзостью. Ведь мы с вами вместе творим наше приключение, и нам необходимо быть откровенными.
— Ну, хорошо… Я хотела сказать, что вы не стали бы вспоминать обо мне, как о тех красивых леди, которые, как рассказывал Чампкинс, постоянно преследовали вас. Если вы относили их в постель, это имело для вас свое значение.
Размышления Эрайны удивили маркиза, но потом он сообразил, что так думать может лишь существо очень юное и невинное.
— Вероятно, вы правы, — небрежно произнес он, — но что я и в самом деле запомнил, укладывая вас в постель, так это ваш слишком малый для такого роста вес. Если вы хотите меня порадовать, ешьте так, чтобы исчезли провалы у вас на щеках, а также, как я подозреваю, те, что есть и в других местах на вашем теле.
— Постараюсь… Обещаю, что буду стараться, — совершенно непосредственно ответила Эрай-на. — Я уже чувствую, что пополнела со вчерашнего дня.
— Это всего лишь ваше воображение, — возразил маркиз. — Нам предстоит еще долгий путь, так что возьмите-ка второй кусочек голубя или съешьте телятины, хоть она и приготовлена не так хорошо, как мне хотелось бы.
— Я не могу больше есть, — взмолилась Эрайна. — Постараюсь завтра быть более послушной, но я обычно съедала на обед яйцо или немного супа из овощей, который готовила для мамы… а на завтрак нам нужно было немного…
Судя по тому, как она это все говорила, маркиз понял, что она вовсе не старается его разжалобить, а просто излагает факты своего прошлого, как есть, чтобы ему все стало ясно.
— В замке у моего отца, насколько я могу припомнить, всегда было много еды, — сказал он, — и еды отменной, но приготовленной далеко не так искусно, как я теперь предпочитаю.
Немного подумав, он продолжал:
— В реке там водятся лососи, и я надеюсь сам поймать их много. В море есть омары. Есть олени в охотничьих угодьях. На вересковых пустошах сейчас подрастает множество куропаток и тетеревов.
— Это звучит заманчиво! — воскликнула Эрайна. — А Чампкинс уверяет, что там будет хаггис.
— Конечно, — согласился маркиз. — Хаггис и овсянка на завтрак. От одного этого вы растолстеете, если больше ничто не поможет!
И он вспомнил, что к завтраку в столовой на первом этаже замка всегда подавали огромную чашу овсяной каши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44