— Значит, они нашли девушек из рода О'Керри привлекательными, — улыбнулся граф.
— Скорее всего, так и было, — согласилась Грэйния, — и они, разумеется, передали свои черты последующим поколениям.
— Тогда неудивительно, что одни темные, а другие светлые, — заметил граф, — но я предпочитаю твои золото и белизну, и настанет день, красавица моя, когда ты снова обретешь твою английскую наружность. Боюсь только, что тебе придется быть француженкой независимо от цвета волос.
Грэйния вопросительно посмотрела на него, и Бофор ответил на ее немой вопрос:
— Ты согласна выйти за меня замуж? Я надумал выдавать тебя за свою кузину и держать на расстоянии, но ты сделала это невозможным.
— Я вовсе не хочу держаться на расстоянии, — пробормотала Грэйния. — Я хочу стать твоей женой.
— Одному Богу известно, какую жизнь я смогу создать тебе, — сказал граф, — и мне нечего тебе предложить, кроме собственного сердца.
— А мне больше ничего и не надо, — ответила Грэйния. — Но ты вполне уверен, что я не стану обузой для тебя… что ты не раскаешься в своем поступке, женившись на мне?
— Это попросту невозможно, — ответил Бофор, — я искал тебя всю свою жизнь, и теперь, когда я тебя нашел, я не могу отказаться от тебя.
Он снова начал целовать ее, и думать о чем бы то ни было стало просто невозможно.
Немало времени прошло, прежде чем граф, вздохнув, заговорил:
— Когда Анри явится сюда готовить нам обед, я пойду повидаться со священником и договорюсь с ним о нашем венчании завтра утром.
Он поцеловал Грэйнию и спросил:
— Ты не возражаешь против католической церемонии, дорогая? Покажется странным, если моя невеста будет принадлежать к другой церкви.
— Поскольку мы собираемся пожениться, мне совершенно все равно, какая церковь совершит обряд, но если для тебя это что-то значит, то я была крещена как католичка.
— В самом деле? — немного недоверчиво спросил граф.
— Папа был католиком, а мама нет. Венчались они по католическому обряду, и в католической вере меня крестили.
Граф все еще смотрел на нее с некоторым удивлением, и Грэйния продолжала:
— Боюсь, что папа не был, что называется добрым католиком даже и в Англии, а когда мы приехали на Гренаду, он убедился, что британцы не признают католицизм из-за своих антифранцузских настроений, и вообще перестал посещать церковь.
Ей почему-то подумалось, что граф смущен ее словами, и она начала объяснять дальше:
— Когда мама бывала в Сент-Джорджесе, она посещала протестантскую церковь и по воскресеньям иногда брала с собой меня, но дорога была длинная, да и папа не любил оставаться один, так что все это происходило очень редко.
Граф теснее прижал ее к себе.
— Когда ты выйдешь за меня замуж, любимая, — сказал он, — то станешь доброй католичкой, и мы вместе возблагодарим Бога за то, что он дал нам возможность найти друг друга. Я чувствую, что отныне он примет нас под свое покровительство и защитит.
— Я тоже чувствую это и стану делать все, о чем ты меня попросишь.
После этих слов Бофор поцеловал ее, и они разомкнули объятия, только услышав, что Анри уже в кухне и, по-видимому, занялся приготовлением обеда.
Граф отправился к священнику, а тем временем появился Жан с одним из чемоданов Грэйнии, и она принялась разбирать свои наряды.
Она искупалась, и это ее освежило после жаркого и тревожного дня; ей не хотелось лишать графа его спальни, но Жан заявил, что таков приказ хозяина, и Грэйния перестала возражать.
Раздеваясь, она думала о том, что завтра они уже будут вместе, что Бог не только избавил ее от Родерика Мэйгрина, но и дал ей мужа, о каком она мечтала.
С жаром произнесла она католические молитвы; так молился граф, так и она станет молиться впредь.
Вскоре Бофор вернулся; он переодевался в соседней комнате, куда Жан принес его вечерний костюм.
Грэйния к этому времени выбрала и надела красивое платье, потом, как могла, изящнее уложила волосы.
Ей ужасно хотелось, чтобы они снова стали светлыми, но она не забывала наставлений графа — думать по-французски, быть француженкой, чтобы никто не заподозрил в ней врага.
— Как только я стану графиней де Ванс, у меня не будет необходимости притворяться, — объявила она своему отражению в зеркале. — У меня появится самый прекрасный титул на свете!
Она все еще смотрелась в зеркало, но думала при этом о графе; в дверь постучали, и Бофор вошел в комнату.
— Я решил, что ты уже готова, любовь моя.
Она встала со стула перед туалетным столиком, он протянул к ней руки, и Грэйния подбежала к нему.
Он не поцеловал ее, но в глазах у него была бесконечная нежность.
— Все улажено, — сказал он. — Завтра ты станешь моей женой. Мы будем спать вместе на постели, на которой спал еще мой дед. Она стала такой неотъемлемой принадлежностью моего дома, что я не мог не взять ее с собой.
Он подошел чуть ближе, и Грэйния спросила:
— Ты и вправду женишься на мне?
— Ты будешь моей женой, и мы вместе преодолеем все трудности на жизненном пути.
Он обвел глазами комнату и сказал:
— По дороге из церкви я думал, что, по крайней мере, какое-то время нам не придется голодать.
Он посмотрел на картину Буше, и Грэйния вскрикнула.
— Ты собираешься продать эту картину? — спросила она.
— Я получу за нее хорошие деньги от голландца, который живет на острове по ту сторону границы, — ответил граф. — Сохраняя нейтралитет, они там скорее выиграли в результате войны, чем потеряли.
— Но ты не можешь продавать фамильные ценности!
— Сейчас у меня есть только одна ценность, которой я по-настоящему дорожу.
Он прижался губами к ее губам и таким способом лишил ее возможности выражать протест.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38