Понимаю, что в темноте мы можем проскочить Маяки. Принимаю решение идти прямо до пересечения с железной дорогой Одесса — Котовск, а там — вдоль нее на север. Однако мои планы чуть было не спутал шедший левее Фигичев.
Он вдруг круто, со снижением, развернулся влево. За ним последовали его ведомые. Их плохо было видно на темном фоне земли. Я направил «миг» в эту сторону, но звено уже скрылось в темноте. Крутиться в этом районе и искать бесполезно. Да и времени на это не было. Решаю лететь по намеченному плану.
Наша пара точно выдержала курс и вышла на Котовск. Оттуда уже были видны взлетающие с аэродрома Маяки ракеты. После посадки я спросил подбежавшего техника И. Вахненко:
— Звено Фигичева село?
— Нет!
Ночная темень накрыла аэродром. Ожидать летчиков было бесполезно. Расстроенный, с тяжелыми мыслями я шел на командный пункт. Что с ними? Хорошо, если приземлились на какой-нибудь соседний аэродром, а если на поле? Тогда это может закончиться катастрофой или поломкой самолетов. Нарушение летной дисциплины в полете возмущало меня. Фигичев — командир звена, как он мог так поступить! Он рисковал безопасностью своих подчиненных, поставил в тяжелое положение эскадрилью.
Выслушав мой доклад, Иванов дал команду офицерам штаба обзвонить ближайшие аэродромы и предложил:
— Поехали в столовую! К утру все прояснится. Теперь тебе полегче будет
— прибыл Соколов с курсов. А ты перейдешь к своим обязанностям, будешь заместителем у него.
Как обрадовало меня это сообщение. Анатолий Соколов опытный командир эскадрильи. С ним считается даже командование дивизии, не то, что со мной, исполняющим обязанности. Жаль, что к его возвращению с курсов мы столько ему бед преподнесли.
В столовой собрался весь летный состав, только из нашей эскадрильи пилотов было маловато. Увидев меня, Соколов подошел и, улыбаясь, поздоровался.
— Ты что, не рад моему прибытию в полк? Что такой расстроенный? — спросил он.
— Вот ваше прибытие только одна радость и есть среди кучи неприятностей.
— Что случилось?
— Рассказывать долго. Сегодня день сплошных неудач в эскадрилье. В общем, черная пятница, Кратко обрисовал события сегодняшнего дня, сказал и об отрыве от группы Фигичева.
— Не переживай. На войне всякое бывает. Звено найдется, а винты самолетов не сложно отремонтировать. Завтра будет на чем воевать.
Мимо стола проходил командир третьей эскадрильи Степан Назаров. Остановился, тепло поздоровался с Соколовым. Потом кивнул на стол и с усмешкой сказал:
— Ситуация! Два командира одной эскадрильи спокойно «заправляются», а летчики, бедолаги, сидят где-то у своих поломанных самолетов.
— Слушай, Степан! Прекрати подначку! — опередив меня, оборвал его Соколов.
— Да я же пошутил…
— Война — не комедия! Вот место Семенова. А он сегодня погиб в бою, — добавил я.
— Прошу извинить меня. О Семенове я ничего не знал.
Вскоре Назаров отошел. Мы разговорились с Соколовым.
— Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! — раздались голоса Дьяченко и Лукашевича. — Поздравляем вас с окончанием курсов и возвращением в полк!
— Здравствуйте! Рад вас видеть! Садитесь за стол, — по-дружески предложил Соколов. — С курсов я сбежал. Все воюют, а мы там методику организации летной работы изучаем.
— Панкратов тоже вернулся? — поинтересовался я.
— Нет. Его оставили инструктором летной подготовки курсов.
— Жаль! Он сейчас так нужен здесь. Здоровый парень и отличный летчик, — с сожалением произнес я.
В тот момент я и не мог предвидеть, что через несколько дней и второй мой близкий Друг, Панкратов, разобьется на УТ-1, сорвавшись в штопор при посадке.
Потом я обратился к Дьяченко:
— Ты меня чуть заикой не сделал. Я кричал тебе, чтобы ты прыгал. Чуть не надорвал голос. Что с тобой произошло?
— Сплошной ужас. Когда мы сбили по бомберу, я увидел, вы снова пошли в атаку. Ну и я за вами. Только прицелился, как слышу взрывы в хвосте моего «мига». Нырнул со снижением влево и вижу, как Лукашевич прошил кабину атаковавшего меня «мессера». Беру ручку управления на себя, а она болтается впустую, как собачий хвост. Решил прыгать, а фонарь не открывается. Земля все ближе. Ну, думаю, Леня, пришел тебе конец! В последний раз поцелуемся с землей и — поминай как звали! Но тут и вспомнил о триммере руля глубины. Перевел его на себя. «Миг» вышел из пикирования над самой землей. Сижу и не пойму — над Молдавией я или на том свете. Никак не решу — плакать мне или смеяться.
— Ну, а как ты сумел сесть с перебитым управлением? — спросил внимательно слушавший Дьяченко Соколов. — Почему не покинул самолет?
— Жалко стало. Какой же я истребитель без самолета? Триммером подвел «мига» на посадку и приземлился. Только жаль — из винта сделал рога.
Вот так, в шутливой форме и закончил свой рассказ Дьяченко. А ведь ему потребовались недюжинная воля, мужество, умение, чтобы в такой сложной обстановке приземлить боевую машину. Это и есть героизм.
— А ты надоумил меня своим рассказом о фонаре, — сказал я. — Сдвижная часть его имеет каркас из стальных трубок. Вчера в бою мне ее сорвало, и сегодня я летал без нее. А это, думаю, сказалось на девиации компаса. Вот почему, по-видимому, при перелете в Маяки компас увел нас вправо, — высказал я предположение об отклонении от маршрута при перелете.
— Это возможно. Завтра утром прокручу ваш самолет и устраню девиацию, — подтвердил мою догадку штурман полка Пал Палыч Крюков.
— Это мелочь. А успеем ли до утра заменить винты на трех самолетах… Что еще нам преподнесет Фигичев? — с горечью высказался я. — Сегодня в честь вашего возвращения наломали дров…
— Не надо переживать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167