Поэтому я самым строгим тоном заявил:— Ты лжешь!— Господин, я говорю сущую правду!В этот момент я неожиданно повернулся и посмотрел на киаджу, который как раз подносил палец к губам. Значит, сначала он давал ему знак быстрее отвечать, теперь же приказывал молчать. Дело заваривалось.Я спросил его:— Ты не разговаривал ни с какими чужеземцами?— Нет.— Ладно. Киаджа, где твое жилище?— Дом вон там, наверху, — указал тот.— Вы с бакджи сейчас проводите меня туда, но только вы двое, мне нужно с вами поговорить.Не оглядываясь на них, я пошел к указанному дому и вошел внутрь. Дом был построен обычным для Волгами способом и состоял из одного лишь помещения, разделенного на множество комнатушек с помощью плетенных из ивы перегородок. В прихожей я обнаружил стул, на который и уселся.Оба чиновника безмолвно следовали за мной. Через отверстие в стене, которое отдаленно напоминало окно, заметил, что жители местечка опять собираются, словно на представление. Но на этот раз они держались на почтительном расстоянии от дома.Бакджи и киаджа чувствовали себя явно не в своей тарелке. Они явно испытывали страх, и я не преминул этим воспользоваться.— Бакджи, ты по-прежнему стоишь на своем?— Да, — отвечал он.— Даже если ты мне соврал?— Я не врал!— Нет, ты соврал по знаку своего начальника. Тот попытался возмутиться:— Эфенди!— Что — эфенди? Ты хочешь возразить?— Я не говорил ему ни слова!— Слов не говорил, а знак подал!— Нет же!— Я вам еще раз говорю — вы лжете оба. Знаешь пословицу о человеке, который утонул, потому что лег спать в колодце?— Да, знаю.— Вот с тобой случится то же. Вы вляпались в историю, которая, как вода в колодце, захлестнет вас и утопит. Я не желаю вам беды, хочу только предупредить. Потому-то и говорю с вами здесь, чтобы ваши подданные и друзья не узнали, что вы способны говорить неправду. Вот видите — я с вами очень мягок и приветлив. И прошу только одного — скажите правду!— Мы уже сказали… — начал было киаджа.— Значит, ночью никто здесь не проезжал?— Нет. — Три всадника…— Да нет же.— …на белых и гнедой лошадях…— Нет и нет.— И с вами не беседовали?— Как они могли с нами разговаривать, если их не было? Никого мы не видели.— Ладно, тем хуже для вас. Раз вы меня обманули, придется вам поехать со мной в Эдирне к самому вали — губернатору. Для этого я и взял трех хавасов. А там дело быстро пойдет. Прощайтесь со своими!Мои слова привели их в ужас.— Эфенди, ты шутишь! — выдавил из себя наместник.— Не нравится? — спросил я мстительно и поднялся. — Дальше о вас позаботятся хавасы.— Но мы не знаем за собой никакой вины!— Вам докажут, что вы виноваты. А потом, считайте, вы пропали. У меня сначала было желание спасти вас. Но вы этого сами не хотите. Что ж, пожинайте плоды своей глупости!Я шагнул к двери, как бы собираясь позвать хавасов, но киаджа преградил мне путь и спросил:— Это правда, что ты собирался спасти нас?— Да, это так.— И все еще собираешься?— Да уж и не знаю, вы так изолгались…— А если мы сознаемся?— Тогда надо будет подумать.— Но ведь ты будешь к нам великодушен и не арестуешь нас?— Вам следовало бы не задавать вопросы, а отвечать на них. Вы что, сами не понимаете? Скоро узнаете мое решение. Но жестокости я не проявлю.Они глянули друг на друга.— А здесь никто не узнает о том, что мы тебе расскажем? — спросил киаджа.— Обещаю: никто.— Ладно, тогда мы поведаем тебе правду. Скажи, что тебе нужно от нас.Я снова уселся.— Итак, проезжали ли люди ночью через деревню?— Да, — ответил бакджи.— Кто это был?— После полуночи была одна повозка. А потом те, о ком ты спрашиваешь.— Три всадника?— Да.— На каких лошадях?— На двух белых и одной гнедой.— Они с тобой разговаривали?— Да, я стоял на дороге, они ко мне подъехали.— Они все трое с тобой беседовали?— Нет, только один из них.— Что же он говорил?— Он просил меня молчать о том, что нас встретил. И дал мне бакшиш Бакшиш — чаевые, взятка, подарок (тур.).

.— Сколько?— Два пиастра.— Ах, как много! — Я засмеялся. — И за эти гроши ты нарушил заповедь Пророка и солгал мне!— Эфенди, не одни лишь пиастры виноваты!— Что же еще?— Они спросили, как зовут киаджу, а когда я назвал имя, приказали проводить к нему.— Ты знал кого-то из них раньше?— Нет.— Но они, кажется, знали киаджу, раз хотели видеть его! Ты, конечно же, выполнил их просьбу и проводил к нему…— Именно так я и сделал.Тут я повернулся к наместнику, который был явно больше озабочен, чем его подчиненный. Бегающий взгляд его глазок позволял заключить, что совесть у этого человека нечиста.— Ты по-прежнему продолжаешь утверждать, что никто не проезжал через деревню?— Эфенди, меня обуял страх.— Кто боится, тот согрешил.— Но я не грешил!— Откуда же тогда страх? Разве я похож на человека, которого можно просто так бояться?— О, тебя я не боялся, эфенди.— А кого же?— Манаха эль-Баршу.— Ага, ты его знаешь!— Да.— Где же ты с ним виделся?— В Мастанлы и Измилане.— Где ты с ним встречался до этого?— Он был сборщиком податей в Ускубе и приехал как-то в Сере, чтобы переговорить о чем-то с тамошними жителями. А оттуда поехал на ярмарку в Мелнике.— Когда это было?— Два года назад. Потом у него была работа в Измилане и Мастанлы, и там я его видел.— И тоже разговаривал с ним?— Нет, но он рассказывал, что назначил слишком высокие подати, и поэтому пустился в бега. Он отправился в горы.Это выражение означало «вступить в ряды разбойников». Поэтому я сказал строгим тоном:— Именно вследствие этого ты должен был арестовать его немедленно!— О эфенди, я не отважился!— Почему же?— Это означало бы мою смерть. В горах живет столько людей — они прячутся в ущельях, их банды насчитывают сотни разбойников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103