Как мне снять с себя наказание Всевышнего, эфенди?— Это вовсе несложно, но в этом нет никакой необходимости.Мы вскочили на лошадей, красильщик взобрался на осла, и мы тронулись в путь. Меня одолевали сомнения: не начнет ли Москлан мстить кузнецу? Я сказал об этом Шимину.Но он успокоил меня:— Не волнуйся за меня, я столько узнал от вас, что больше не боюсь этого конокрада. Что бы он теперь ни говорил, я найду на него управу. Он никому не причинит вреда.— Я тоже, — заявил толстяк. — Он стрелял в меня и пусть теперь расплачивается. Моя жизнь висела на волоске.— Нет, скорее, моя…— Наверное, он нас с тобой хотел убить одной пулей. А вот и деревня, эфенди. Мне нужно узнать у тебя еще кое-что.Я отстал немного с ним вместе, и он сказал:— Ты расскажешь Сахафу о коврах?— Конечно.— И он узнает о месте, где они лежат?— Я сам покажу ему это место.— А ты не хочешь замять это дело?— Нет, я хочу, чтобы он знал.— Ты жесток. Ты действительно поручишь емузаниматься этими коврами?— Да.— И будешь заставлять его, если он откажется?— Мне пора уезжать, и я не могу его принуждать. Он обязательно это сделает, если ты не сдержишь данное ему слово. Так что сам решай!— Я сдержу слово.— Тогда пускай приезжает киаджа и трое соседей выступают в качестве свидетелей. Советую тебе сделать это побыстрее.— В самом деле?— Да. Ты должен доказать Сахафу, что твои намерения самые серьезные.— Подчиняюсь тебе. О, как будут радоваться мои жена и дочь!Наконец-то благоразумие победило. Лицо его раскраснелось, и, когда мы спрыгнули с лошадей возле его дома, он буквально скатился с осла и помчался к дверям. Мы услышали, как он кричит: «Сюда, сюда, быстрей, мы здесь!»Женщины подбежали к нам. Хозяин был первым, кого они заметили, я — вторым.— Господин, это ты! — завизжала от радости любимица всей Румелии. — С тобой ничего не случилось? Слава Аллаху! Я ждала тебя. Ты сдержал слово?— Я привез тебе то, что ты просила.— Где? Где?— Вот.При этом я указал на маленького хаджи, остальных пока не было видно.— Пошла к черту! — тут же откликнулся Халеф, к счастью, на своем арабском диалекте, которого она не понимала.Она же переспросила озадаченно:— Вот этот?— Да, о сладкая дочь красной краски.— Но я его не знаю.— Он отдаст за тебя свою жизнь. Но там дальше еще один. Выбирай между ними обоими.Сахаф шел следом за Халефом. Девушка беспомощно и вопрошающе повернулась к отцу.— Кого из них ты знаешь? — спросил тот, смеясь.— Вот этого, — ответила она, указывая на Сахафа.— По душе ли он тебе?— Ода.— Тогда он твой.Она закрыла лицо руками, громко хихикнула, от стыда ли или от смущения — трудно сказать, и исчезла в комнатах.— Господин, смотри, сколько беспокойства ты нам создал, — обратился ко мне пекарь полушутя-полусерьезно.— Пусть теперь они беспокоятся. — И я указал на Сахафа.— Нет, пока нельзя, — ответил пекарь озабоченно. — Юноша в день помолвки не может оставаться с невестой наедине.Толстяк и не подозревал, что его Икбала и так уже давно встречается со своим Али за домом под присмотром заботливой и молчаливой Чилеки и еще более молчаливой луны.— Тогда иди с ними ты, у меня нет времени.— А Чилека не может их сопровождать?— Тоже нет. Вы наши гости, и она должна прислуживать вам.Прислуживать? Они что, хотят нас поить и кормить? Чем? Теми самыми деликатесами, которые я чуть было не попробовал? Не приведи господь.И я поспешил сказать:— Нет-нет, не нужно, время мое ограничено, мне нужно ехать.— Господин, куда же ты, уже вечереет, куда ты на ночь глядя поедешь?Он был прав. Тут Халеф спросил меня тихо:— Ты действительно хочешь уехать сегодня, сиди?— Это абсолютно необходимо.— Один, без нас?— Теперь уже я на это не отважусь.— Мне кажется, что мы слишком долго в седле лошадям нужно отдохнуть.— Ну да ладно, останемся здесь ненадолго. А ночь проведем у Шимина, моего друга.Тут кузнец издал радостный крик и произнес, протягивая мне руку:— О эфенди, ты даже не знаешь, какую радость ты мне доставил, назвав своим другом!— Ты мне это доказал. Когда я вернусь домой, ты окажешься среди тех, кого я всегда буду вспоминать с любовью.— Обязательно скажу это моей жене. Вот бы узнать как там она…— Твоя лошадь явно устала. Тебе надо ее сменить. Возьми моего жеребца, слетай к своей жене и тотчас возвращайся.— О, этот конь слишком хорош для меня. Лучше я поскачу на другом и так же быстро вернусь.Он ушел. Конечно, мой вороной должен был остаться со мной ради нашей же безопасности. Нужно было узнать, что происходит в хижине нищего.Когда все угомонились, а красильщик занялся своими семейными делами, я сказал Халефу:— Ты не беспокойся, а ненадолго отлучусь. Хочу посмотреть, что там с Москланом.— Ты что, с ума сошел, сиди? Ты поедешь к этой хижине?— Да.— Но они же убьют тебя!— Нет уж, теперь им не удастся застать меня врасплох. К тому же убежден, что дом уже пуст. Москлана наверняка спрятали, да так, чтобы мы его не нашли.— А ему нечего тебя бояться. У тебя ведь нет никаких прав его задерживать.— Все это так, и все-таки он меня боится. Он стрелял в меня. Да и вообще рыльце у него в пушку. Только не говори красильщику, куда я поехал.Если ты в ближайшее время не вернешься, я поеду следом за тобой.— Хорошо. Так и договоримся.Я вышел из дома. Старой дорогой ехать остерегся. Ни к чему незапланированные встречи. Поэтому повернул не на юг, а на запад, чтобы въехать в лес со стороны Кабача.Имея северный край леса по левую руку, я мчался галопом по равнине и скоро, благодаря моему вороному, добрался до того места, где лесной массив тянулся к югу от Кабача. Тут немного поодаль я заметил группу всадников, которые удалялись от меня. Мне показалось, что это и есть именно те, кого я ищу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103