К сожалению, оригинал не сохранился, и перетряска двойного перевода (Бржезовская писала по-английски) лишает нас удовольствия оценить все художественное своеобразие, но смысл произведения вполне ясен. По диким степям Хорремшаха,Где добывают бесценный меланж,С жалкой котомкой шел изможденный воин,Кляня выпавшую ему злую долю.Под покровом тьмы он бежал из плена,В котором держал его жестокий Муад’ДибЗа то, что он храбро бился за справедливость.У воина уже почти не осталось сил,Но вот перед ним открылись красные пески Хаммады.Моджахед спускается к барханам,Становится на могучую спину Шай-ХулудаИ поет печальную песню о родном крае,Страдающем под властью тирана.Воин пересек Хаммаду,И вот он уже видит перед собой родную мать.«Здравствуй, даровавшая мне жизнь, и скажи —Как поживают почтенный отец и мой любимый брат?»«Отец не вынес горестей этой жизни, отдал воду племени,И давно уже зарыт в горячих песках.А брат твой в чужеземной стороне,В темнице у коварного Муад’Диба,Сковавшего его железными цепями,Чтобы помешать защищать Отчизну». «Я была необычайно растрогана, — пишет дальше Эва Бржезовская. — Неграмотный человек был большим поэтом, подлинным самородком этой земли. Он ничему не учился — даже издалека, по состоянию склеры обоих его глаз, было видно, что он слеп от рождения, но его можно было назвать интеллигентом. Хотя и с примесью местного диалекта, он говорил на очень правильном арабском. Не переставая играть на своем инструменте, он обращался к людям и в наивной, но чрезвычайно поэтичной форме призывал их беречь природу, сторониться политики и предостерегал против последствий урбанизации. У необразованного дервиша оказалось прекрасно развито экологическое мышление. Послушать его собралась огромная толпа, его упрашивали говорить снова и снова, и задавали множество вопросов, на которые он отвечал очень образно. Некоторые предлагали ему деньги, но он отказывался, поскольку обычай запрещает это. Его щедро наделили продуктами, и какой-то человек подарил ему портативную солнечную батарею, необходимую в путешествиях».
Эта история интересна тем, что до некоторой степени объясняет легенду о слепоте Пустынного Проповедника. Ни сам Синельников, ни его биограф Аристарх Однорукий никогда не отрицали того, что Владимир и был тем знаменитым бааль-дахарским дервишем, но миф о его чудесном прозрении то ли затерялся, то ли уже в те времена не имел успеха, и в позднейших преданиях Пустынный Проповедник неожиданно унаследовал слепоту своего предтечи, что придало его фигуре некое грозное величие.Двести лет спустя это заблуждение оказалось весьма на руку авторам сериалов о приключениях Муад’Диба. Во-первых, для придания большего эффекта образу пророка-ясновидца слепым объявили и самого императора, а во-вторых, видимо не желая себя особенно утруждать и ломать голову над хитросплетениями сюжета, сообщили изумленному читателю, что Пустынный Проповедник — это и есть Муад’Диб после смерти. Так из двух разных людей с безупречным зрением задним числом соорудили одного, но очень внушительного слепца.
Холодным и туманным утром пятнадцатого января двести одиннадцатого года на дозорной башне у южной оконечности Центрального Рифта появился неизвестный худой верзила лет сорока с лишним и потребовал связи с самым, каким только можно, высоким начальством. Такую связь ему дали, и он уселся перед видеофоном.— Я Владимир Синельников. Вот здесь, на этом самом месте, я желаю видеть самого Феллаха-эт-Дина и Фейда-Рауту Харконнена. Я передам им Алию Атридес.В эфире наступила пауза минут на сорок, затем экран вновь ожил и показал тронутый безумием лик барона Харконнена со сверкающей лысиной.— Ааааааа! — заревел Фейд, тыча в камеру сразу двумя указательными пальцами. — Да, да, да, да! Это он, он. Феллах, надо лететь, подтверждаю, это он! Володя, я никогда не сомневался, ты же голова, так это ты девчонку украл, ты порубил сволочей, ну конечно, кто же еще, молодец, я знал, я с самого начала знал!.. Можешь не предъявлять ее, верим на слово, Феллах, я за него ручаюсь, летим!Фейда сменил глава Конфедерации Южных Эмиратов Феллах-эт-Дин — лицо безукоризненной классической лепки в правильной белоснежной раме шапки волос и квадратной бороды.— Здравствуйте, Владимир, — спокойно сказал он. — Девушка с вами?— Она здесь по собственному желанию.— Очень хорошо. Мы будем через два часа.Фейд еще что-то завопил, но звук отрезало, и экран погас.
Ветер от вращающихся в противоположные стороны лопастей кружил на площадке смерч и трепал короткие волосы Алии. Она стояла с каменным лицом и, не мигая, смотрела перед собой. Синельников зябко повел плечами. Как гигантская челюсть, упала половина борта с тремя ступеньками, и сначала сбежали телохранители со сканерами, за ними — Фейд-Раута в коже и ремнях, и затем, не торопясь, сошли еще двое — Феллах-эт-Дин в официальной темно-синей хламиде и с ним долговязый старик в куртке с погонами и высокой фуражке.— Матерь божья, — шепотом ахнул Синельников, — Алия, вон твой Тамерлан…Взгляд Алии тревожно метнулся в сторону, но Феллах уже был рядом.— Ваше величество, — сказала Алия. — Не надо расценивать мой визит ни как дипломатический маневр, ни как жест доброй воли. Это шаг отчаяния.Эмир забрал ее руки в свои.— Дитя мое, мне не надо объяснять, каких усилий вам это стоило. Поверьте, вы у друзей. Приветствую вас, Владимир. Вы снова творите добрые дела. Алия, Фейда-Рауту вам представлять не надо…— Привет, сестренка! — Харконнен захлопал в ладоши, держа их на уровне живота. — Наконец-то ты сделала правильный выбор!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81