193. О историческом и географическом фоне формирования местных сообществ в Северной России, равно как и последовательное описание функционирования институтов земства там в XVII в. см.: Богословский. Земское самоуправление, 1-2.


Институты земства не устанавливались в пограничных провинциях – ни по западной границе между Московией, Литвой и Ливонией, ни на юге. Там местная администрация контролировалась воеводой каждой провинции.
Вслед за отменой системы кормления в 1556г. был издан указ, регулирующий военную службу боярства и дворянства в соответствии с их вотчинами и поместьями. Это уложение о службе, как и предшествующее о кормлении, известно нам по резюме, очевидно написанному Адашевым. 194. ПСРЛ, 13, часть 1,268-269; ПРП, 4,586.


Введение уложения было обусловлено фактом того, что многие вельможи и другие воины, которые имели крупные земельные владения, не адекватно были представленны на военной службе. Теперь было установлено, чтобы и хозяева вотчин, и обладатели поместий поставляли одного полностью экипированного всадника (с запасным конем в случае дальней кампании) за каждые 150 десятин хорошей земли.
Более того, предписывалась перепись поместий, чтобы привести размеры владений в соответствие с выполняемой военной службой. Излишки земельных владений изымались и передавались тем, чьи поместья были слишком малы или же тем, у кого их не было вообще.
Уложение о военной службе 1556 г. было очень важным документом в русской социальной и военной истории. Оно соответствовало потребностям как дворян, так и сынов боярских, главной опоре русской армии с середины XVI до середины XVII столетия. Подчеркивая связь между земельными владениями и военной службой, уложение давало адекватное определение юридической природе поместья. 195. Ельяшевич, 2,27-29,46-53.

Уложение содержало также формулировку роли дворянских районных объединений при мобилизации армии.
Дворянское войско не было постоянной армией. Для сезонной защиты южных провинций от татарских набегов, а также для походов (как в случае Казани), каждый раз мобилизовалась специальная сила. Она состояла из больших соединений, называемых полком. Каждый полк включал различное число более мелких соединений (сотни). Районные дворянские объединения составляли основу формирования сотни. Более населенный район (формально именуемый городом, укреплением или селением) должен был мобилизовать полную сотню, два или три меньших района должны были объединяться для формирования сотни.
Дворянство каждого района (уезда) избирало податного чиновника для хранения списков людей, годных для службы, равно как и документов о их соответствующих землевладениях.
Введение институтов губы способствовало консолидации провинциальных дворянских объединений. 196. Веселовский. Исследования... опричнины, с. 187-189, 197




4. Ливонская война и опричнина.

I



Карта 1. Театр Ливонской войны


В 1550-х гг. московское правительство стояло перед лицом двух главных внешнеполитических проблем: татарской – на юге и ливонской – на северо-западе. Обе были связаны с третьей вечной проблемой московитской политики – отношениями Москвы с Польшей и Литвой.
Задача защиты России от набегов казанских татар была разрешена завоеванием Казани. Присоединение Астрахани сильно укрепило русские позиции в борьбе с крымскими татарами. Последние, однако, продолжали представлять для России постоянную опасность.
Хотя завоевание Казани и Астрахани открыло России путь на юго-восток, потенциальным московитским «окном в Европу» была Ливония.
Двумя людьми, отвечавшими за проведение русской внешней политики как на Востоке, так и на Западе в 1550-х гг., были Алексей Адашев и дьяк Иван Висковатый. Как мы знаем, в 1554 г. они были ответственны за важные переговоры с ногайцами относительно астраханских дел. В том же году Адашев и Висковатый заключили договор с ливонским посланником, согласно которому ливонцы были вынуждены признать старое обязательство епископа Дерпта выплачивать ежегодную дань великому князю московскому. 197. См.: Карамзин, 8,267-268; Соловьев, б, 499-501; Форстен. Балтийский вопрос, 1, 85-87; Кirchuer, рр. 96-97; Россия в средние века; Королюк, с. 34


Адашев был убежден, что следует прежде всего рассмотреть татарскую проблему, чтобы спасти Московию от разорения, порождаемого постоянными набегами крымских татар и уводом в плен тысяч людей при каждом рейде. С тем, чтобы защитить русские интересы в Ливонии, Адашев полагал достаточным временно использовать вместо войны дипломатию. В случае неизбежности войны в балтийском регионе – как при конфликте со Швецией (1554-1557 гг.) – нельзя было требовать присоединения территорий за рамками существующих границ, чтобы не допустить продолжения войны.
Оценка ситуации Висковатым кажется очень близкой к адашевской. Когда в 1563 г. царь Иван IV старался умиротворить крымского хана, то он проинструктировал своего посланника, Афанасия Нагого, сказать хану, что царь желает мира с татарами, и что в агрессивности московитской политики в предшествующие годы виноваты царские помощники – Иван Большой Шереметев, Алексей Адашев и Иван Висковатый. 198. Карамзин. Примечания, 9, No76, с. 23; И.И. Смирнов. Очерки, с. 259-260; Лурье. Примечания к письмам царя Ивана. Послания Ивана Грозного, примечание 16, с. 637.


Различие между Адашевым и Висковатым состояло в том, что Висковатый как проницательный дипломат никогда открыто не противоречил царю. В результате он сперва избежал царского гнева, когда царь решил повременить с Крымом и сконцентрировать всю силу Московии на попытке завоевать Ливонию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47