Ну, ложусь. Ариша с Габриэлычем задергивают шторы, свечи зажигают и садятся в кресла по углам, чтобы, значит, смотреть. Но отец Амвросий их оттуда шугает, говорит, чтоб подождали в другой комнате, помощь потребуется позже. Они выходят, а отец Амвросий обращается ко мне.— Первым делом, — объявляет он, — надо исповедаться.— Ну, надо так надо, — говорю.— Ударялся ли ты в язычество? — спрашивает отец Амвросий.— Да вроде нет, — говорю.— И слава богу, — говорит отец Амвросий. — Коли не брешешь. Чужим богам не поклонялся? Языческих символов не носил?— Майка, — говорю, — у меня была. С черепом светящимся.— .ф-у-у… — говорит отец Амвросий. — Ну чего ж ты теперь хочешь…— Но я ее уже года два не надевал!— Хоть каешься?— Каюсь. Вернусь домой — выкину. Или брату двоюродному подарю.— Выкинь. А лучше сожги с молитвою. Теперь далее. Произносил ли плохие слова?— В смысле матюгами?— И матюгами.— Ну, бывало.— Зачем?— Всякое бывало. Упадет, бывало, чего-нибудь неожиданно. Виндоус. Ну и это…— Часто ли?— Виндоус падал? Хе!— Часто ли матюгами разговаривал?Я задумался.— “Мля” — это матом?— Тс! — шикнул на меня отец Амвросий. — Не забывайся, одержимый! Ты на исповеди!— Извините, пожалуйста.— Матом, конечно.— Тогда часто, — вздохнул я. — А в Интернете, в чатах, считается?— Вообще-то Интернет от диавола. — задумался отец Амвросий. — Так что считается вдвойне.— Тогда совсем часто.— Должен предупредить, — сказал отец Амвросий. — За каждый матюг Богородица на три года отступается.Я прикинул.— Ой, мля… — вырвалось у меня непроизвольно.— Одержимый! — строго прикрикнул отец Амвросий. — Не забывайся!— Простите, пожалуйста, — сказал я. — Это, наверное бесы.— Ну так для того мы и здесь, верно? — смягчился отец Амвросий и по-свойски подмигнул мне. — Каешься?— Каюсь. А если Интернет от диавола, про Интернет тоже каяться?— Обязательно.— Не могу. Это работа моя, я программист, проектировщик сетевых решений.— Сетевых, — сказал отец Амвросий с омерзением. — Сетевых. Слово-то какое. Сети диавола.— Не, — говорю, — информационные сети.— Кайся немедленно.— Но я же на работу снова пойду? Это же моя профессия.— Ну так я тебе не говорю работу бросить, верно? Покайся, а там иди на работу, снова покаешься.— Каюсь.— И слава богу, коли не брешешь. Завидовал ли кому-нибудь?— Случалось.— Каешься?— Каюсь.— И слава богу, коли не брешешь. И кстати, вопрос к тебе — брехал ли?— Ну… Бывало.— Каешься?— Каюсь.— Не брешешь?— Не.— Едем дальше. Ленился ли?— Случалось. Каюсь.— Смотрел ли с вожделением?— Чего?— Чего. Не маленький. Смотрел ли с вожделением?— Смотря на кого.— Ну, на кого. На баб, понятное дело. Но если на мужиков — это особый грех.— На баб смотрел, наверно. Ну да, точно смотрел.— Кайся.— За просто смотреть? С какой стати?— Одержимый!— Чего, уже и посмотреть нельзя?— Одержимый!— Хорошо, каюсь.— Все. Иди и больше не греши!— Все? Уже идти?— Погоди. Бесов гнать сейчас начнем. Это я тебе грехи отпустил по-быстрому.Отец Амвросий уходит, возвращается с саквояжем и начинает оттуда извлекать предметы — пару книжек в пластиковых обложках, веревки с бубенцами, бубен — что меня удивило — и сандаловые палочки.— А чего за книжки? — говорю. — Библия?— Спецлитература, — объясняет отец Амвросий. — Библии мало. Это Тропарь и Требник, издание двадцать четвертое, переработанное.— Типа как у нас в программировании — “Виндоус для чайников”?— Одержимый, не ерничай!— Извините, — говорю. — Понял. Вопросов больше не имею.В общем, собрал отец Амвросий свои вещи, подошел ко мне, обошел вокруг дивана, осмотрелся — видать, решил, что все готово.— Поехали! — сказал отец Амвросий, махнул рукой и начал трясти веревками с бубенцами. — Изыди, нечистый Дух! Освободи место духу святому! Изыди, нечистый дух! Освободи место духу святому!Ну, я чего? Я лежу, прислушиваюсь к ощущениям. Ощущений особо никаких. Был один момент, когда показалось, будто где-то в душе, как бы это сказать… ну, типа как щекотно вдруг стало. Я обрадовался, но пропало ощущение сразу, может, действительно показалось? А отец Амвросий все больше заводится, а по ходу дела зажигает вокруг свечки, расставляет. Свечки — ну, явно из маркета “ИКЕЯ”, не знаю уж, святые они там или нет. И благовония всякие зажигает. Ну и бегает вокруг, трясет веревочками, звенит бубенцами. Помню, я еще подумал, что работа у него не сахар. Это мне-то чего, я лежу, спокойно мне так, ничего делать не надо, а бесы изгоняются тем временем. Ощущения как в парикмахерской, только еще спокойнее, не боишься, что тебе ухо отрежут. Я даже прикрыл глаза и лежу, слушаю звон. Не заметил, как заснул. Не знаю, сколько прошло времени, трясут за плечо. Открываю глаза — отец Амвросий, мокрый уже такой, раскрасневшийся.— Одержимый! Ты что, сюда спать пришел? Не спать!— Извините, — говорю. — А чего делать?— Молись! — говорит отец Амвросий.— Я не умею, к стыду своему.— Просто обращайся к Господу! Своими словами!— Господи! — говорю. — Прости, что я…— Про себя! — говорит отец Амвросий и снова начинает веревками трясти.“Господи! — говорю про себя. — К тебе обращаюсь! Пожалуйста, не спеши отвергать мое обращение, дослушай сначала до конца и сам реши, пустая моя просьба или нет. Прости, что не знаю, как к тебе правильно обращаться — какими словами и в какой последовательности. Пойми правильно — я не профессионал общения с Господом, не учился в семинарии, не стажировался в церквах, я рядовой пользователь. И как любому пользователю, мне хочется одного — чтобы все работало. Желательно само по себе и без всякой настройки. А уж как оно устроено — это уж не мое дело, так я считал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115