Но он научился их обнаруживать с помощью спутников Земли, а это не так уж и мало… Впрочем, на время мы можем о циклонах забыть, нас они долго не будут беспокоить. Разве что в районе Новой Гвинеи.
— Ваш долгосрочный прогноз? — с уважением спросил я.
— Нет. Просто через Тихий океан к Панамскому каналу мы пойдем по экватору. Понятно?
— Конечно. Тайфуны будут бояться приблизиться к экватору, как змея к веревке!
— Вы почти угадали. Для зарождения мощного вихря необходимы по меньшей мере два фактора: наличие перепада давления и отклоняющей движение воздуха силы, возникающей за счет вращения Земли. А на экваторе такая сила практически отсутствует, поскольку широта равна нулю, Новая Гвинея, куда мы идем, находится в районе пятого градуса южной широты: здесь отклоняющая сила уже существенна и потому вполне возможен мощный тропический циклон. А вот что нас ждет на экваторе да и вообще в районе ВЗК — так это пассаты.
Слышали?
— Еще бы! Ветры такие, — «Торговые ветры» — в переводе с английского. Так их назвали еще в те далекие времена, когда парусники рвались в южные страны за пряностями, золотом и рыбой. Экклезиаст неправ: есть все-таки на свете кое-что вечное под луной — пассаты. Они с исключительным постоянством, из века в век, дуют с обоих полушарий к экватору и там сходятся, или, как говорят ученые, конвергируют. Отсюда и на звание: внутритропическая зона конвергенции, ВЗК — зона столкновения пассатов. Над экватором воздух хорошенько прогревается и насыщается влагой — вот почему в этой зоне так часты мощная облачность и ливневые осадки. Теперь вам должна быть ясна главная задача Атлантического тропического эксперимента.
— Безусловно, — подтвердил я. — Так в чем же она заключается?
— Попробую сформулировать ее максимально упрощенно, — пощелкав пальцами, сказал Александр Васильевич. — Циркуляция атмосферы в тропиках начинается с ВЗК. Здесь не только рождаются тропические циклоны — отсюда идет и снабжение теплом умеренных широт, что вызывает бурные столкновения циклонов и антициклонов.
Влияние ВЗК на погоду нашей планеты огромно и еще недостаточно изучено. Нам нужно лучше понять механизм циркуляции атмосферы в тропиках и попытаться создать ее математическую модель. Если бы это удалось, мы бы сделали качественный скачок в прогнозировании погоды вообще и тропических циклонов в частности. Еще никогда перед мировой метеорологической наукой не стояла столь важная задача.
— Все ясно. Если наша программа будет выполнена успешно, мой друг сможет снова носить свой значок. — Уловив вопросительный взгляд Александра Васильевича, я пояснил: — С ним произошла забавная история. Как-то воскресным утром он ехал в трамвае. Прогноз погоды на воскресенье был превосходный: «солнечно и ясно», а дождь лил как из ведра. Как положено, пассажиры привычно и беззлобно поругивали прогноз погоды, и лишь один подвыпивший мужчина был настроен весьма воинственно, поскольку попал под дождь и промок до костей. И надо же было так случиться, что он узрел на лацкане пиджака Сергея значок «Отличник гидрометеослужбы»! Ехать моему другу было еще далеко, скрыться он никуда не мог, и подвыпивший мужчина поносил его всю дорогу, Под общий смех пассажиров Сергей оправдывался тем, что в этот день он был выходной. С тех пор он значка не носит — на всякий случай.
— Такова наша, синоптиков, участь, — вздохнул Александр Васильевич, — запоминаются лишь наши ошибки. Когда точные прогнозы спасают десятки тысяч людей от наводнений и цунами, выводят корабли из штормовых зон и предупреждают о возможной засухе, — все считается в порядке вещей, мы ведь за это зарплату получаем. Но стоит ошибиться, а при нынешнем состоянии науки от ошибок мы отнюдь не застрахованы, как на несчастных синоптиков обрушиваются громы и молнии. А ведь разобраться в законах циркуляции атмосферы, уверяю вас, нисколько не легче, чем проникнуть в мир элементарных частиц…
Посочувствуем синоптикам, читатель.
Наши маленькие радости
По сравнению с промысловым судном жизнь на корабле науки размеренна и спокойна. На рыболовном траулере вечно кипят страсти: уныние («Ну, куда, черт побери, она ушла?») сменяется бурным ликованием («Братцы, напали на косяк!»); период томительного безделья, от которого устаешь больше всего, вдруг переходит в круглосуточные вахты и подвахты, когда люди валятся с ног от усталости, на которую никто не жалуется, потому что малодушное хныкалье может спугнуть рыбу.
Другое дело — научно-исследовательское судно. Здесь работа идет по программе, всем заранее известной. Каждый человек знает, что он будет делать сегодня, завтра и через месяц. «Улов» корабля науки — это кропотливое, изо дня в день вылавливание данных из океана и атмосферы: температура, давление, глубины, направление течений и воздушных потоков. Эти данные бесценны: придет время, и из них, кирпичик за кирпичиком, сложится стройная теория, которая приблизит человечество к пониманию мира, в котором мы живем.
Такое плавание обычно проходит без всяких сенсаций. Ныне корабль, бороздящий воды Мирового океана, не откроет новых островов, и марсовый матрос не получит премию за свой входящий в историю крик; «Терра инкогнита!» На поверхности океана нет больше белых пятен, они остались лишь в его глубинах и в высотах атмосферы.
И здесь не поможет подзорная труба, здесь нужны те самые кирпичики— отчеты, которые из года в год вручают ученым экспедиционные научные суда.
Люди кораблей науки уходят в океан, в свои дальние рейсы не за славой первооткрывателей, а за научным сырьем. И слава достается не им, а людям на берегу, которые превращают сырье в научную продукцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51