Лучше бы вместо этого красавца построили комплекс из малоэтажных корпусов, а если с местом, с землёй плохо — постройте там, где хорошо. Так нет, все ведомства льнут поближе к центру, и каждое проектирует для себя пирамиду, чтобы перещеголять соседа. Или Дворец искусств, куда со всего города переселились студии, ансамбли, выставки, организации — зачем был нужен этот бетонный монстр? Лет десять назад, когда бывший начальник УПО Савицкий отказывался подписывать проект, главный архитектор на него кричал: «Вы — враг технического прогресса, вы тащитесь в карете прошлого! Вы — главный тормоз на пути развития города!»
Не будь наших тормозов, далеко бы вы уехали со своим прогрессом…
Ветер подутих, морозный воздух бодрил, приятно пощипывал лицо, и Кожухов шёл улыбаясь. Начались любимые его переулки и улочки, не по-современному узкие, немноголюдные, прибранные. Вот старенькая школа, где почти четверть века назад на выпускном вечере они с Галей дали друг другу нерушимую клятву — на всю жизнь, а вот здесь жил Витька Гусаров, за которого осенью того же года Галка вышла замуж — после того, как узнала, что Кожухов поступил в пожарно-техничеекое училище. Тогда так ещё не говорили, это теперь у всех на языке — не престижно…
Кожухов нахмурился: это модное словечко он терпеть не мог, и не столько само словечко, сколько то, что оно реально и прочно вросло в быт. Престижные институты, знакомства, профессии, одежда… Какой-то массовый гипноз! Престижным, по глубокому убеждению Кожухова, было только одно: чего человек в самом деле стоит, а не его положение, связи и вещи. Рано или поздно поймёт это и Юра, хотя пока уж слишком болезненно реагирует на ухмылки обывателей… Конечно, нелегко начинающему начальнику караула, на его долю выпадает больше шишек, чем пышек, но в конце концов разберётся сынок, поможем… «Бросил сына в омут», — припомнил Кожухов слова жены. Будто мой Юра согласился бы после училища перебирать бумаги, носить их из кабинета в кабинет и протирать штаны за письменным столом! Омут — он и есть самая лучшая школа, только через него и происходит естественный отбор. Жестокая, но необходимая штука — омут, женщине это понять трудно, даже такой преданной и умной, как Люба.
Люба, с нежностью подумал Кожухов, мой защищённый тыл… мой нештатный советник, самый доверенный на свете, самый близкий друг. Это очень большая удача в жизни — иметь защищённый тыл…
Кожухов зашёл в кондитерский магазин и купил плитку шоколада — у Нины Ивановны день рождения. Вот престижная эта должность — старший диспетчер ЦППС, Центрального пункта пожарной связи? По обывательским представлениям — не очень, на троечку, а для нас Нина Ивановна — живая летопись пожарной охраны, её гордость. Сказать, что она знает город, это ничего не сказать: она, сидя за пультом, мысленно видит не только каждую улицу — каждый дом на этой улице, и ближайшую дорогу к нему подскажет, и с какой стороны лучше подъехать. Будто телевизор перед ней. Жаль, все чаще болеет Нина Ивановна, все труднее даётся ей двенадцатичасовая смена — слишком велико нервное напряжение. Даже молодые офицеры, проходившие у Нины Ивановны стажировку, а ныне сами севшие за пульт, откровенно признаются, что на пожаре им было куда легче: за смену здесь так умаешься, что хоть рубашку выжимай, голова распухает, ноги ватные…
Узнав, что в приёмной его дожидается корреспондент из газеты, Кожухов, минуя кабинет, прошёл к оперативникам, в штаб пожаротушения. К корреспондентам он относился с прохладцей — не потому, что недостаточно ценил силу прессы, а потому, что давным-давно не встречал публикаций проблемных, ставящих действительно важные для пожарной охраны вопросы. На газету работали и отличные журналисты, но они предпочитали писать либо экономические обозрения, либо о сельском хозяйстве, либо об искусстве; в УПО же корреспонденты приходили обычно для того, чтобы взять предновогоднее интервью об опасностях, связанных с ёлками (интервью на тему «Спасайся кто может!» — шутили в УПО), о противопожарных мероприятиях в жаркое лето, о спичках, которые следует прятать от детей, и прочее. Все это, безусловно, полезно и даже необходимо, но куда нужнее познакомить общественность с действительно важными проблемами. В местной же газете, хотя в городе дислоцировался один из наиболее мощных в стране гарнизонов и Кожухов вправе был рассчитывать на доброжелательную поддержку прессы, за весь прошлый год, к примеру, пожарным посвятили три заметки: одну хвалебную и с фотографиями
— к 8 Марта (девочки из 01 за работой) и две критические — о недостаточно быстром тушении мусора на свалках…
Из комнаты дежурных доносился смех. Здесь состыковались обе смены, отдежурившая и новая, и все подавали советы старшему лейтенанту Тарасенко, который, повернувшись к насмешникам спиной, ворковал в телефонную трубку: «А как Настенькина головка? А горлышко, а носик?» Тарасенко весь извёлся, так как Настенька, на которой он месяц назад женился, несколько раз подряд чихнула в трубку.
— Я знаю одного профессора, — сочувственно говорил Рагозин, — он специалист по горлышку и носику. Он ухогорлоносик.
— Бери, Петро, больничный по уходу за Настенькой, — советовал дежурный по городу Суходольский. — Или полковнику доложи, что у Настеньки тридцать шесть и девять с половиной, нужно спасать человека, полковник поймёт!
Тарасенко вздыхал. Он даже трехдневный свадебный отпуск не отгулял — отозвали в связи с обстановкой, да ещё потом раз пять подменял заболевших, да ещё сутками за себя дежурил, так что от медового месяца остались одни лохмотья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98