Недавно, прочитав очаровательную и поэтичную книгу Рони-старшего «Борьба за огонь», мне захотелось рассказать о ее событиях языком музыки. Две недели я провел в зоопарке, глядя на диких зверей и записывая их голоса на магнитную пленку…
— Рассказывай дальше, рассказывай, — поощрила профессора Ксения Авдеевна. — О том, как на тебя подали в суд соседи, у которых от волчьего воя взбесилась собака, о том, как…
— К чему, Ксенечка, эти подробности? — несамокритично реагировал на реплику жены профессор. — Собака могла взбеситься от одного созерцания своих хозяев.
— Как вам сегодня спалось, друзья? — возвращая нас в современную эпоху, с улыбкой спросила Машенька. — Надеюсь, обошлось без люминалов и барбамилов?
— За нарушение приказа номер два по коммуне… — торжественно начал Борис.
Машенька охнула.
— Выбираю картошку! — воскликнула она.
— Я думаю, — неожиданно покраснев, пробасил Зайчик, — что на первый раз Машеньку можно простить.
— Это почему же, юноша? — ухмыляясь в усы, спросил Игорь Тарасович. — За какие заслуги?
Зайчик беспомощно пожал плечами и с надеждой посмотрел на Бориса.
— Я вам помогу, мой молодой друг, — великодушно продолжил археолог, обволакивая себя густыми клубами дыма. — Вы прощаете Машеньку за ее красивые глаза. Если бы нарушил приказ старый чудак вроде меня или даже эти братья-разбойники, которые думают, что я не понял, кто вчера вечером запустил мне под одеяло ежа, вы, юноша, злорадно хихикали бы вместе с остальными. Да, вы простили Машеньку за ее красоту.
— Игорь Тарасович, — укоризненно проговорила Машенька.
— Но в том и заключается великая сила женской красоты, — не обращая внимания на умоляющие Машенькины глаза, продолжал археолог, — что она покоряет не разум, а чувства, которые, безусловно, сильнее разума. На разум воздействуют идеи и события, то есть вещи, подвластные логике, но в красоте логики нет. Ибо логичное — предмет спора, а безупречная красота бесспорна, как бесспорно это озеро, эти холмы, весь этот пейзаж, которым я не устаю любоваться. Вот почему я считаю, что вы, мой друг, хотите освободить Машеньку от наказания не разумом, а чувствами, что вызывает во мне решительный протест. Как раз сегодня ночью мне не спалось, и я подумал о том…
— Я знаю, о чем вы подумали, — хладнокровно сказал Антон. — Что за нарушение приказа номер два вы будете сегодня мыть корову.
Игорь Тарасович поперхнулся дымом и закашлялся. Потапыч гулко зааплодировал, Машенька радостно улыбнулась, а Юрик и Шурик прошлись на руках вокруг стола. Зайчик, с лица которого медленно сползал багровый румянец, был отомщен.
— А теперь — за работу! — делая пометки в своей записной книжке, сказал Борис.
ГЛЮКОЗА
Я не раз в жизни попадал в сложные ситуации, но всегда выходил из них с честью. И это не пустое бахвальство. Вы скоро поймете, что это крик души.
Помню, в детстве, до отвала наевшись яблок и сунув несколько штук про запас в карманы, я спрыгнул с дерева и оказался один на один с Полканычем (так мы прозвали хозяина сада за свирепый нрав). Сжимая в руке толстый, отполированный о спины всех окрестных пацанов ремень, Полканыч приказал мне снять штаны. Пытаться разжалобить этого скрягу было самым неблагодарным делом на свете. На всякий случай я скорчил плаксивую гримасу, дрожащими руками взялся за поясок и диким голосом завопил: «Дядя, ваш дом горит!» Полканыч испуганно обернулся, и я пулей вылетел в щель забора.
Я взрослел, взрослели и трудности. Меня по сей день согревает светлое воспоминание студенческих лет, когда я разбудил добрые чувства у одного доселе сухого и черствого человека. Я случайно столкнул с окна четвертого этажа общежития половину дыни, которая из ста пятидесяти миллионов квадратных километров земной суши выбрала для своего приземления лысину нашего декана. Спустя какие-то секунды я уже был внизу и осыпал яростными упреками случайного прохожего: «Как вам не стыдно, бессовестный и бессердечный человек! Вы не достойны жить среди порядочных людей, вы, который в соломенной шляпе!» Насмерть перепуганный прохожий пустился бежать, а декан, поднявшись с тротуара и протерев лысину, крепко пожал мне руку.
— Вы — храбрый и великодушный юноша! — слабым голосом сказал он. — Мне очень, очень приятно, что у меня на факультете есть такие порядочные студенты!
И я до сих пор горжусь тем, что доставил немного радости этому человеку.
Я бы мог припомнить и другие трудные для меня минуты. Я бы мог рассказывать вам и об Антоне, который обогнал ветер, улепетывая от деревенских ребят, принявших его за одного городского шалопая-обольстителя; об Антоне, который вынес из горящего дома завернутого в одеяло ребенка. И пусть это оказался не ребенок — дети были спасены раньше, — а подготовленное для прачечной белье хозяина: все равно Антон вел себя как герой.
В этот вечер мы припомнили многое. Мы лежали на своих кроватях и тихими, грустными голосами исповедовались друг другу. Мы были единодушны: никогда за всю нашу почти тридцатилетнюю жизнь мы не выглядели так позорно и глупо, как сегодня.
А между тем утром наше настроение было иное. Теоретически мы были подготовлены неплохо. Потапыч в популярной лекции разъяснил нам роль и значение коровы, ее устройство и функции. Мы ликовали: дело казалось совсем пустяковым. Проще бывает разве что у критика, который вдребезги разносит роман, не прочтя ни единой строчки. Потапыч вывел из хлева белую, в яблоках коровенку, потрепал ее за уши и без особых церемоний представил:
— Глюкоза. Дает двадцать литров в день!
Мы вежливо поклонились; правда, на Глюкозу это впечатления не произвело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33