Когда мстительный археолог в третий раз выразил свое сожаление, к столу величественной походкой подошел профессор. Он сел на место, выпил простоквашу и лучезарно улыбнулся оппоненту. Игорь Тарасович с удовольствием ответил такой же ласковой и доброй улыбкой. Откушав творог, профессор с лицемерным вздохом сказал, что он, к своему глубокому, искреннему сожалению, вынужден доставить коллеге Ладье крайне досадный сюрприз. Археолог спокойно зарядил свою трубку и спросил, уж не собирается ли коллега Черемушкин насвистать свое новое произведение? Это действительно было бы до крайности досадным сюрпризом. Дружелюбно кивая, профессор сообщил, что его сюрприз несколько иного рода: он сумел расшифровать слова, которые так заинтриговали искренне и глубоко уважаемого им коллегу.
Лев Иванович хихикнул, достал из кармана лист бумаги и карандашом написал:
Потом победоносно посмотрел на встревоженного врага, снова хихикнул и протянул ему бумагу.
— Если коллега Ладья хочет узнать, — деликатнейшим тоном сказал он, — как зовут древнюю корову четырнадцатого века, пусть он прочтет это слово на-о-бо-рот!
— Глюк-оза! — ошеломленно прочитал Зайчик. — Глюкоза!
Игорь Тарасович от неожиданности икнул.
— Где эти жулики? — заорал он. — Ловите их! Вот они ползут!
Машенька поспешно отвернулась, закашлялся Антон и тихо застонал Борис. Потом все смолкли, но вдруг Ксения Авдеевна взвизгнула, и начался цирк. Игорь Тарасович некоторое время держался, но затем слегка хрюкнул, положил на стол трубку и схватился за живот.
— Шифрованная корова! — надрывался Лев Иванович. — Держите меня, я сейчас разойдусь по швам!
Первым пришел в себя Зайчик. Он погрозил кулаком Юрику и Шурику, которые успели вскарабкаться на верхушку своей сосны, взял крышку бочки и стал пристально ее рассматривать. Зайчик вертел крышку, сдувал с нее пыль и вдруг, схватив нож, начал зачищать угол. Мы столпились вокруг и затаив дыхание смотрели на эти манипуляции.
— Прекрати! — Игорь Тарасович взвился над столом. — Ты испортишь уникальную вещь!
Зайчик отмахнулся и продолжал скрести крышку ножом. Он снял слой смолы, и…
— Ой, — сказал Игорь Тарасович.
Мы полезли под стол. На крышке древней бочки двенадцатого века стоял штамп: «Астраханский рыбкомбинат».
ОШИБКА ОДИНОКОГО БИЗОНА
Наутро, сгибаясь под тяжестью пожитков, явился Раков.
— Вот я и вернулся! — с наигранной бодростью со общил блудный директор. — Я еще, между прочим, не завтракал.
Мы переглянулись и молча продолжали пить чай.
Раков сел за стол и потянулся к сковороде, на которой еще оставалась жареная картошка. Борис молча отодвинул сковороду подальше в сторону. Раков растерянно заморгал рыжими ресницами.
— Работать будете? — замораживающим голосом спросил Борис.
— Я приехал сюда отдыхать и лечиться, — захныкал отшельник. — У меня есть справки!
Борис вздохнул с видимым облегчением.
— Зайчик, помоги гражданину отнести чемоданы обратно, — попросил он.
— Не хочу обратно, не хочу быть один, как волк, — затараторил Раков. — Я ошибался, я буду работать!
— Ошибка одинокого бизона, — вполголоса сказал Антон. — Трагедия одиночества, ночные кошмары. Я понимаю драму этого человека.
— Что ж, посмотрим, — с нескрываемым разочарованием проговорил Борис. — Учтите, берем на поруки условно. При малейшем отклонении от устава коммуны, — Борис сделал выразительный жест, — фьють!
— А выходные дни у нас есть, товарищ председатель? — заискивающе спросил Раков. — Я к тому, что завтра воскресенье.
— Завтра вы будете очищать территорию от мусора, — делая пометку в записной книжке, сообщил Борис.
— Это нарушение трудового законодательства! — зашумел Раков. — Я имею право на отдых! Какой-то паршивый козел замусорил территорию, а я за ним убирай! Буду жаловаться в высшие инстанции!
Борис обрадованно кивал.
— Правильно, бейте в хвост и гриву нас, бюрократов! — поддержал он. — Зайчик, помоги гражданину отнести чемода…
— Я согласен! — быстро перестроился Раков. — Только потом дайте отгул.
Борис отправил блудного члена коммуны на кухню мыть посуду и огорченно сказал:
— Явился на нашу голову. Эх!
— Человек — стадное животное, — задумчиво посасывая трубочку, проговорил Игорь Тарасович. — Ему необходимо общение, обмен мыслями. Вне коллектива человек дичает. Раков, хотя и весьма примитивно, выразил эту мысль, уходя на кухню: «Даже в карты не с кем было сгонять!» История не знает такого случая, когда здоровый, нормальный человек обрекал бы себя на уединение, полное отрешение от жизни людей.
— Коллеге Ладье не лишним будет знать, — почесывая нос, заметил профессор, — что многие крупнейшие мыслители, деятели искусства охотно уединялись, уходили от мирской суеты, чтобы создавать свои великие произведения!
Ладья спокойно принял вызов. Ласково поглаживая бородку, он ответил, что такие случаи ему известны; но лично он, в отличие от коллеги Черемушкина, не решится ставить Ракова в один ряд с крупнейшими мыслителями человечества. Он, Ладья, полагает, что сходство Ракова и, скажем, Гегеля не столь велико, как это кажется доктору искусствоведения Черемушкину.
— Да, Раков, пожалуй, не Гегель, — поддержал Борис. — Зря вы, Лев Иванович, так идеализируете нашего тунеядца.
— Ты, Левушка, всегда уж очень увлекаешься, — с неудовольствием сказала подошедшая Ксения Авдеевна. — Не успел как следует узнать человека, а уже сравниваешь его с Гегелем. Лучше бы ты музыкой занимался.
Профессор в полной растерянности развел руками.
— Я, конечно, не очень разбираюсь в философии, — вступил в беседу Зайчик, — но вы, Лев Иванович, по-моему, переборщили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33