Н Александрова
Батумский связной


Александрова Н
Батумский связной

Наталья Александрова
Батумский связной
Глава первая
Уместно ль песнью звать содом, Усвоенный с трудом Землей, бросавшейся от книг На пики и на штык?
Б. Пастернак. "Высокая болезнь"
Борису снилось, будто дикие негры собираются изжарить его на костре и бьют в свои огромные барабаны. Этот ужасный грохот переполнял его сон, гудел жуткой болью в голове, и наконец от боли этой Борис проснулся. Однако ни грохот, ни боль не прекратились.
Борис лежал в одежде и ботинках поперек жесткой гостиничной койки, а в дверь его номера стучали какие-то люди. Голова болела невыносимо. Смутно вспоминался вчерашний вечер, невзрачный назойливый человек в неуместной черкеске... кажется, они играли... кажется, пили... Для Бориса это было странно - он никогда не играл, да и пил мало... но уж больно назойливым был вчерашний господин... И нахлынула вчера вечером жуткая тоска, так что он даже рад был случайной компании... Но пили-то ведь немного, отчего же голова так раскалывается?..
Борис с тяжелым стенанием поднялся с койки, повернулся к дверям. Господи помилуй, ну что же они так стучат? Да и рань-то какая. Еще даже не рассвело!
- Откройте сию минуту! - надрывался за дверью командный дребезжащий голос. - Открывайте, не то выломаем дверь! Антонов, ломай!
Борис прошел к двери, мутным тоскливым взглядом окидывая бедную и уродливую гостиничную комнату. Железная скрипучая кровать, кривой умывальник в углу с треснутым фаянсовым тазом, хозяйская гордость - кресло с высокой резной спинкой... В кресле сидел кто-то, плохо различимый в предрассветной полутьме, - неужто вчерашний назойливый господин?
Борис откинул щеколду, и в комнату, сразу сделав её тесной, ввалились какие-то разгоряченные и злые - видно, от раннего времени - люди: парусиновый, полотняный, с хитрыми маленькими глазками лакей - вчера Борис видел его и немалые деньги на чай дал, - двое бородатых заспанных солдат и офицер, штабс-капитан с бледным, горячечным лицом и воспаленными красноватыми глазами. Сзади жался хозяин - маленький, плешивый, полуодетый. Вытащили его рано из теплой постели, и пошел он, только чтобы скандал на корню притушить. Завязки кальсон нахально выглядывали из-под края штанин, а в глазах светился давнишний, ещё в семнадцатом году зажегшийся испуг.
- Что вам угодно, господа? - растерянно спросил Борис, обступленный и зажатый пришедшими.
- Что нам угодно? - с горячим ехидным возмущением переспросил офицер.
Он высоко поднял керосиновую лампу и осветил человека в кресле. Это был вчерашний назойливый господин в неопрятной грязно-белой черкеске, залитой чем-то темным. Голова его была странно запрокинута, редкая козлиная бороденка вздымалась кверху, и под этой бороденкой темнела роговая рукоять кинжала.
Керосиновая лампа пыхнула неожиданно ярким светом, и Борис разглядел, как при вспышке молнии, лицо этого господина - удивленное и как бы заспанное, а также бурые пятна крови на черкеске. Кинжалом, по рукоять воткнутым в горло, господин был приколот к спинке кресла, как диковинный жук в коллекции энтомолога.
В детстве - в той, прежней, жизни, задолго до всех этих белых, красных, зеленых - Борис заходил в кабинет к отцу, тот сажал его к себе на колено колкая щека, запах хорошего одеколона и дорогого табака - и показывал ему плоские прозрачные ящички, в которых удивленные и заспанные жуки сидели на булавках...
- Что нам угодно? - яростно повторил штабс-капитан. - Нам угодно, милостивый государь, чтобы вы рассказали, как и почему убили этого господина!
Борис растерянно огляделся.
- Я его не убивал, даю вам слово!
- Ваше слово недорого стоит! - презрительно оборвал его штабс-капитан. Сами посудите: мы застаем вас возле трупа, комната ваша была заперта изнутри на засов. Орудие убийства налицо. Чего еще?
- Подумайте сами, господин штабс-капитан, - безнадежным голосом проговорил Борис, - ну неужто бы я остался ночевать подле трупа, если бы сам этого господина убил? И потом, что за корысть мне его убивать?
Зрачки офицера расширились, отчего глаза его яростно потемнели. Злым свистящим шепотом, склонившись к Борису, он прошипел:
- Это уж мы с вами знаем, какая у вас была корысть!
И, видя, что Борис недоуменно заморгал глазами, и ещё больше разозлившись, добавил:
- На допросе вы мне расскажете все! В подробностях! - И тут же распрямившись, будто пружина, возвысил голос и скомандовал: - Сидорчук! Протокол задержания!
В комнату прошмыгнул плюгавый молодой человек в довоенном лоснящемся костюме с гимназическими чахлыми усиками и картонною папкой под мышкой. Пристроившись бочком на гостиничной койке и развернув папку, изготовился писать.
- Мною, контрразведки Добровольческой армии[1] капитаном Карновичем, произведено задержание, - напевно продиктовал офицер привычную фразу, доставляющую ему, по всей видимости, немалое удовольствие, а дальше задумался и продолжил без прежнего радостного напева, деловой сбивчивой скороговоркой:
- Задержание подозреваемого в убийстве, именующего себя... - Он поднял глаза на Бориса, выжидательно кашлянув.
Борис возмущенно дернулся и проговорил:
- Никого я не убивал. Зовут меня Ордынцев Борис Андреевич, я из Петербурга... то есть из Петрограда, не привыкну никак... юридического факультета бывший студент...
- Именующего себя Борисом Ордынцевым, - продолжил диктовать штабс-капитан, - задержан оный с поличным, возле трупа неизвестного... неизвестного господина, личность которого устанавливается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14