чуждая идеология проникла на самый высший уровень, и борьба с ней сделалась практически невозможной.
«Рыба гниет с головы», — сказал неулыбчивый покровитель.
И он был прав. Над бескрайними просторами страны все сильнее и явственнее разносился запах гниющей с головы рыбы.
События развивались с катастрофической скоростью. Страна менялась на глазах, и однажды утром Березкин ее просто не узнал.
Страна стала другой, но неулыбчивый покровитель оставался все таким же: неулыбчивым, серьезным и надежным, как скала, В новых обстоятельствах линия его поведения изменилась. Если раньше он придавал определяющее значение идеологии, то теперь говорил, что на первый план вышли экономика и финансы. И очень вовремя помог своему молодому другу занять заметный пост сначала в финансовом комитете мэрии, а потом — в очень важном Комитете по управлению городским имуществом.
Сам покровитель давно уже перебрался в Москву и водил там дружбу с человеком, которого прежде не допустил бы ни в одну серьезную организацию, не принял бы в партию, не утвердил бы ни на одну стоящую должность.
Новый друг неулыбчивого покровителя был, как раньше выражались, лицом еврейской национальности, что само по себе делало его в глазах Березкина совершенно чуждым, неприятным и подозрительным. Мало того, этот человек, Михаил Львович Ярославский, был капиталистом, миллионером из новых, то есть очевидным классовым врагом, агентом влияния. Именно с такими людьми Березкин боролся всю свою сознательную жизнь, а теперь приходилось действовать в интересах Ярославского, у которого чуждая идеология была написана на лице, выступала изо всех пор…
Но Алексей Игоревич за последние годы стал достаточно гибок и понимал, что в тактических целях, ради решения важнейших задач можно пойти на временный союз с кем угодно — даже с явным классовым врагом.
Что он при этом считал важнейшей задачей, главной стратегической целью, ради которой готов был пойти на любые компромиссы, Алексей Игоревич предпочитал не уточнять.
Дело в том, что он уже давно не верил в построение светлого будущего, и его стратегической целью стали большое богатство и большая власть, а такая цель волей-неволей диктовала и соответствующие средства.
Со своим неулыбчивым покровителем он встречался теперь еще реже, но встречи эти были важны, как никогда. Березкин давно уже просил, чтобы покровитель помог ему с переводом в Москву, где кипела настоящая жизнь и делались настоящие деньги. Покровитель обещал ему, но как-то уклончиво, часто повторяя, что в Петербурге ему тоже нужен свой человек. Наконец в одну из последних встреч он сказал, что устроит этот перевод, если Алексей Игоревич поможет Ярославскому приобрести один из крупных объектов недвижимости.
Сначала задача показалась Березкину несложной: предприятие, о котором шла речь, успешно двигалось к банкротству, после которого провести закрытые торги с заранее предрешенным результатом не составило бы для Березкина труда. Однако, наблюдая за развитием событий и понемногу подталкивая их в нужном направлении, Алексей Игоревич вдруг понял безошибочным чутьем матерого номенклатурного волка, что у него появился неизвестный враг, такой же опытный и хитрый, как он сам, но имеющий перед ним очень важное преимущество: Березкин своего противника не знал и поэтому не мог предпринять разумных шагов, не мог нанести ответного удара.
Кульминацией деятельности его неизвестного врага стала серия газетных публикаций, подписанных каким-то никому не известным Александром Кречетовым. Тщательно выстроенная газетная кампания сначала исподволь привлекла внимание публики к операциям в сфере коммерческой недвижимости, дала понять, что в этой области делаются темные дела и творится криминальный беспредел, а затем на эту подготовленную почву упали невесть откуда появившиеся документы за его, Березкина, подписью…
Еще больше осложняло ситуацию то, что одновременно с проведением газетной кампании произошло два убийства.
Первое — убийство Алевтина Фадеевой, преданной и исполнительной женщины, чьими услугами Березкин пользовался, когда нужно было связаться с очередным покупателем или арендатором объекта, чтобы не светиться самому, — Алексей Игоревич расценил, как очередной удар в тайной войне, которую вел против него неизвестный противник.
Алевтина была полезна, надежна, неболтлива, ее потеря неприятна, но поправима — найти человека на ее место не составит труда, и одна кандидатура уже была у Березкина на примете. Но если эта смерть казалась вполне понятной и объяснимой, то убийство Антонова, коллеги и соперника, такого же, как сам Березкин, заместителя председателя Комитета, чрезвычайно удивило Алексея Игоревича Грешным делом он подозревал, что именно Антонов — его тайный враг, именно он затеял всю эту партизанскую войну. Смерть Антонова никак не укладывалась в эту концепцию, она была непонятна и, как все непонятное, пугала и настораживала.
Антонов был серьезным противником, он гораздо дольше, чем сам Березкин, варился в номенклатурном котле, имел большие связи, но он был предсказуем, Березкин знал его слабости и уязвимые места и мог воспользоваться ими, например, неумеренной страстью Ивана Андреевича к полноватым молодым блондинкам. Теперь же приходилось перестраиваться, высматривать в своем окружении другого врага, причем Березкин постоянно чувствовал этого врага у себя за спиной, ощущал его дыхание, ловил на себе его пристальный угрожающий взгляд…
Конечно, сейчас, после идиотских газетных публикаций, сторонним наблюдателям, да и тем, кто много лет проработал во властных структурах, стоптал не одну пару ботинок в коридорах власти, может показаться, что позиции Березкина пошатнулись, что он не удержится на своем посту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73