За короткое время Борис познакомился с четырьмя из пяти подозреваемых офицеров, и его смущала некоторая нарочитость в их поведении. Азаров со своей любовью, поручик Осоргин, у которого явно не в порядке психика. И ротмистр Мальцев, этакий добродушный дядюшка, готовый обо всех печься и заботиться. И Антон Бережной, картинная внешность которого уже наводит на мысли о театре. Горящий взгляд, серьга в ухе, шашка, кубанка… Хоть сейчас портрет пиши.

Глава третья

Ставится задача превратить Советскую республику в единый военный лагерь не на словах, а на деле, работу всех учреждений перестроить по-военному. При организации агитации и пропаганды разъяснять трудящимся, что Деникин, так же как и Колчак, является ставленником Антанты.
В. Ленин. Известия ЦК РКП(б), 1919

Княгиня Задунайская занимала весь верх большого каменного дома на главной улице города Ценска. Большой, желтый с белым, дом в стиле александровского ампира, с треугольным фронтоном в центре фасада, напоминал какой-нибудь старинный особняк в центре Москвы, и было удивительно видеть его в захолустном Ценске. В помещения, занимаемые княгиней, вела широкая мраморная лестница. В комнатах было просторно и натоплено, но воздух, несмотря на это, был свеж.
– Располагайся, Борис Андреевич, посиди со старухой. А ты, Сонечка?
– Я, Анна Евлампиевна, пойду к себе. Борис вскочил, подбежал к молодой женщине и заглянул ей в глаза.
– Ах, прошу вас, Софья Павловна, не уходите! Вы так украшаете собою все вокруг!
Софья Павловна взглянула на него с удивлением.
– Посиди с нами, Сонюшка! – поддержала Бориса старая княгиня, – а то обожатель твой и двух слов с тобой сказать никому не дает.
Бориса понесло. Он сыпал анекдотами, припоминал забавные случаи с петербургскими знакомыми, происшедшие с ними до семнадцатого года. Все, что случилось с людьми потом, никак нельзя было назвать забавным. Борис сел так, чтобы Софья Павловна не могла выскользнуть из комнаты незамеченной, и между делом прислушивался к происходящему на улице.
Дело в том, что еще в ресторане, когда княгиня торжественно усаживалась на извозчика, он успел передать через мальчишку записку для Саенко. В ней он писал, чтобы Саенко, не мешкая, направлялся к дому княгини и тихонько ждал там, наблюдая, не выйдет ли кто тайком. Если выйдет женщина, то Саенко следовало идти за ней и ни в коем случае не выпускать ее из виду, а иначе будут у них у всех большие неприятности. И вот наконец с улицы раздался знакомый резкий свист. Борис тешил себя надеждой, что никто, кроме него, не обратил на свист внимания.
Наконец княгиня зевнула и поднялась.
– Ладно, батюшка Борис Андреевич, повеселил ты нас. Завтра увидимся, а теперь пора на боковую.
Борис попрощался со старухой, потом заглянул в фиалковые глаза, надеясь найти в них смятение, страх, злобу, наконец, но они были непроницаемы. Он сказал на прощание дежурный комплимент, его поблагодарили кивком головы.
Княгине прислуживали двое: горничная и лакей, он же кучер в одном лице. Эта пара была взята княгиней с собой из Москвы и очень ей предана. Лакей Федор проводил Бориса до выхода и, закрыв за ним, накинул на дверь здоровый железный крюк.
У крыльца горел фонарь, так что Борис сразу сделал два шага влево, чтобы выйти из круга света. Кто-то дернул его за рукав в темноте.
– Саенко, ну как тут?
– Все тихо, ваше благородие, никто из дому не выходил. А кого ждем-то?
– Знакомую я, братец, встретил. Баронессу Штраум. Очень нужно мне с ней словечком перекинуться не при посторонних.
Борис мучительно думал, что сейчас может предпринять баронесса. На ее месте он попытался бы сбежать. Но у Бориса к ней множество вопросов, да еще можно воспользоваться знакомством ее с полковником Азаровым и кое-что выяснить.
– Вон ее окна, – шептал Саенко, – как раз с краю.
В двух крайних окнах мерцал свет и двигался стройный силуэт.
– Что, так и будем всю ночь караулить? – бубнил Саенко. – А может, она никуда и не денется?
– Денется, Саенко, еще как денется. В Феодосии всех вокруг пальца обвела. Так, обратно меня ни за что не впустят. Она на людях со мной и знаться не желает, притворяется, что незнакомы.
– А давайте я вас, ваше благородие, подсажу, – деловито предложил Саенко, которому хотелось спать. – Если вон за ту трубу зацепиться, а потом тем карнизом пройти, то аккуратненько в ее окно попадете. А оно не притворено. Мужчина вы молодой, сильный, тихонечко пролезете и побеседуете. А я на всякий пожарный случай внизу постою. Уж если скандал выйдет, прыгайте прямо вниз, в клумбу, авось ничего себе не сломаете – этаж-то второй.
– Давай, Саенко, – решительно согласился Борис.
В доме было тихо и темно, только в двух крайних окнах слабо мерцал свет. Борис легко оттолкнулся от спины Саенко, левой рукой зацепился за трубу, она, как ни странно, выдержала, даже не скрипнула. Карниз тоже был крепок. Вот и окно. Чувствуя себя одновременно Дон-Жуаном, Д'Артаньяном и Дубровским, Борис слегка надавил на створки окна. Они подались. Отогнув краешек занавески, он заглянул в комнату. В обозримом пространстве никого не было. Комната была очень уютна, на полу – ковер, на туалетном столике стояла свеча. Борис перекинул ногу через подоконник и по возможности мягко спрыгнул на персидский ковер.
– Сделайте два шага вперед и держите руки на виду! – послышался тихий, но твердый голос.
Софья Павловна вышла из алькова совершенно одетая. О серьезности ее намерений говорил направленный в грудь Бориса маленький дамский браунинг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14