— Тебе действительно нравятся эти штуки?
— Привыкаешь, — ответил Хью. — Вот с чаем на травах и клоповым соком у меня дела идут хуже.
Несколько позднее тем же утром Мэтти сидела за письменным столом в своем офисе и наблюдала за мечущейся по комнате сестрой. Последние пятнадцать минут Эриел то рыдала от ярости, то плакала от жалости к самой себе. Скоро уже стало трудно определить разницу. Но в любом настроении она умудрялась выглядеть, как всегда, экзотичной, в широких черных брюках и черной блузе с пышными рукавами.
Мэтти снова чувствовала себя ущербно в простом деловом костюме кофейного цвета и бежевой кофточке. Возможно, это нитка жемчуга на шее делает ее туалет совершенно незапоминающимся, критически подумала она. Или тому виной туфли на низком каблуке? Придется ей и в самом деле в ближайшие дни пройтись по магазинам. С желанием иметь красный деловой костюм бороться становилось все труднее.
А может быть, она уж совсем пустится во все тяжкие и купит себе еще красные туфли на высокой шпильке, вроде тех, которые брала взаймы у Евангелины Дэнжерфилд на ту сумасшедшую ночь на Бримстоуне.
— Извини, что я так разошлась утром по телефону, — сказала Эриел, изящно сморкаясь в бумажную салфетку. — Сама поверить не могу. В последнее время, после всех этих долгих лет, роли, похоже, переменились. Я впервые к тебе вала. Просто смешно.
— Очень смешно.
— И нерационально.
— Верно. Совершенно нерационально.
— Особенно если знать, что для ревности нет абсолютно никаких оснований, — заключила Эриел.
— Абсолютно, — согласилась Мэтти. Эриел круто повернулась и посмотрела на нее с выражением полной искренности.
— Я хочу, чтобы ты знала, что я понимаю: нет никаких оснований для глупой ревности, Мэтти. Смешно, но когда дело касается Флинна, я начинаю плохо соображать. Никогда ничего подобного не испытывала в отношении другого мужчины.
— Это потому, что ты никогда раньше не боялась потерять ни одного из твоих прошлых мужчин. Ведь никто из них по-настоящему не был тебе нужен.
Эриел согласно кивнула.
— Вероятно, ты права. Я действительно люблю Флинна. Я отношусь к нему совсем иначе, чем относилась к другим. Он единственный меня понимает. Впрочем, это не совсем так. Эмери тоже понимал меня, но, знаешь, вроде как учитель понимает ученика. Под конец нашего брака он уже не мог смириться с моим успехом.
— А ты его понимала? Что он чувствовал, сознавая, что скатывается в полную неизвестность?
— Вряд ли меня можно обвинить в том, что он больше не мог писать, — возразила Эриел.
— Да знаю я, знаю. Забудь, что я об этом упомянула.
Эриел снова охотно кивнула.
— Хью, разумеется, никогда меня не понимал. Совершенно. Он для меня был чем-то диким. Представить себе сейчас не могу, как это меня угораздило довести дело до помолвки.
— Вероятнее всего, тем же способом, что и меня, — усмехнулась Мэтти. — По команде. Хью прекрасно умеет командовать.
— Да, я знаю. Это ведь ужасно раздражает, верно? Как только ты терпишь, Мэтти?
— Иногда не терплю, — сказала Мэтти, с гордостью вспоминая, как она выиграла сражение по поводу того, где будет спать Флинн. Ведь выиграла же, черт побери. Заставила Хью Эбботта отступить. И еще облила его холодной водой сегодня утром. Нет, она определенно начинает проявлять характер.
— Ну, бери его, пожалуйста, хотя я все еще считаю, что ты делаешь ошибку.
— Спасибо, — пробормотала Мэтти.
— Черт. Опять я тебя обидела, да? А ведь я пришла сюда извиниться, Мэтти! Я вела себя как последняя идиотка сегодня утром по телефону, и я прошу у тебя прощения за то, что наорала на тебя.
Мэтти почувствовала, как ее брови ползут вверх. Скорее можно было дождаться, что у курицы вырастут зубы, чем услышать извинение от Эриел или кого-то другого из семьи по поводу устроенного скандала. Клан Шарпов считал вспышки темперамента делом обычным. Никого, кроме Мэтти, они не огорчали.
— Не беспокойся, Эриел, — мягко проговорила она. — Тебя можно понять. Я бы и сама сделала ту же ошибку, если бы поссорилась с Хью, а он потом провел бы ночь у тебя.
— Спасибо, Мэтти. Ты очень добра.
— Ладно, ты извинилась, я тебя простила. Это тебе было известно с самого начала. Так что ты на самом деле от меня хочешь сегодня утром Эриел?
Сестра снова высморкалась.
— Считаешь, что так хорошо меня знаешь?
— Ведь я знаю тебя всю мою жизнь, — улыбнулась Мэтти.
— Тебе немало пришлось от меня вытерпеть за эти годы, правда?
— Ну, не так уж все скверно, — заверила Мэтти, которой этот разговор уже начал надоедать.
— Иногда, пока мы росли, я чувствовала себя виноватой, хоть и понимала, что для этого нет никаких оснований. Я хочу сказать, не моя вина, что я унаследовала талант, а ты нет, верно?
— Конечно, не твоя.
— Мне так хотелось, чтобы ты нашла себе занятие, в котором бы добилась потрясающего успеха, и мне бы не приходилось тебя так чертовски жалеть. Ты так старалась, за многое бралась, и кругом одни неудачи. Помнишь, ты решила стать балериной, как бабушка?
— И не вспоминай. Я неделями хромала после этих занятий у станка.
Эриел улыбнулась.
— А потом ты решила, что можешь стать таким же великим художником, как мама. Ты до трех утра просиживала, занимаясь рисунком. Но так и не научилась даже изображать обнаженную натуру.
— Действительно, дальше фруктов я не продвинулась. И не трудись напоминать мне, что потом, уже в колледже, я решила, что смогу писать, как отец… Эриел, к чему ты все это ведешь?
Эриел театрально вздохнула.
— Трудно выразить словами. Возможно, потому, что ты за многое хваталась и проваливалась до этой твоей галереи, ты узнала нечто такое, чего мы все не смогли узнать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95