Кинкейд задержался взглядом на ее обнаженных плечах и белоснежной груди:
— Вы не позволите мне чуть позже пригласить вас на танец, мисс Эймс? Если, конечно, мистер Куаррел не возражает.
— Возражает, — просто ответил Джонас. — Я ни на шаг не отпускаю ее от себя. Полагаю, вы поймете мой эгоизм.
— Джонас! — возмущенно зашипела Верити.
Кинкейд усмехнулся и неторопливо направился в самую гущу толпы. Верити стремительно развернулась к Джонасу.
— Ты слишком много на себя берешь! — негодующе выпалила она. — Я, конечно, не горю желанием танцевать с этим подонком, но это не дает тебе права отвечать за меня! Я не потерплю такого обращения! Уж не думаешь ли ты, что я позволю тебе решать, с кем мне танцевать, а с кем нет?!
— Если речь идет о партнерах вроде Кинкейда, то да.
Я буду решать, а ты подчиняться, — невозмутимо ответил Джонас, намазывая паштетом очередной тост.
— Черт тебя возьми! Да кто ты такой, чтобы разговаривать со мной в подобном тоне?!
— Мужчина, с которым ты спишь.
Его спокойная уверенность произвела впечатление на Верити. Глаза ее заблестели сильнее, чем фальшивый камень, висящий надо лбом.
— Джонас, это совершенно идиотский аргумент!
— Ошибаешься. Тебе придется проглотить его и закусить вот этим тостиком.
— Как ты можешь есть после разговора с этим чудовищем?
— Очень просто. Смотри, я кладу в рот крекер и начинаю тщательно пережевывать его, пуская в ход оба ряда зубов. Отлично получается, попробуй — сама убедишься.
— Джонас, как ты смеешь! Это же человек, изображенный на картине Кейтлин!!! Это человек, который… О Боже!
Картина!!! — задохнувшись от ужаса, выдавила Верити.
— Что «картина»?
— Я только что поняла! Картина осталась там, наверху! Кейтлин, конечно, заперла дверь, но разве это преграда? А что, если у Кинкейда и впрямь возникли подозрения?
Что, если он тайком поднялся в студию и уничтожил полотно? О Джонас, тогда понятно, почему он пришел сюда с таким опозданием!
— Верити, прекрати молоть чушь. Откуда он знает, где находится картина или что на ней нарисовано?
— Но ведь ему прекрасно знаком этот дом! Вспомни, Кейтлин говорила, что в нем все осталось по-прежнему, она не изменила здесь ни единой мелочи. И если Кинкейд действительно что-то почуял, то он первым делом захочет взглянуть на картину.
— Железная логика, — холодно заметил Джонас. — Но как, по-твоему, ему удастся незамеченным подняться наверх, ведь в зале полно народу?
— Говорю же тебе, Кинкейд прекрасно здесь ориентируется. Неужели ты думаешь, он забыл о черной лестнице? Нетрудно догадаться, что большая угловая комната наверху превосходно подходит для студии. Там отличное освещение и все такое… Одному Богу известно, что еще знает этот человек! — пробормотала Верити и решительно подобрала свои синие бархатные юбки. — Пошли.
— Куда?
— Проверим она месте ли холст, — нетерпеливо прошептала Верити.
Джонас тихо выругался сквозь стиснутые зубы.
— Разбежалась! Я сам схожу. Оставайся здесь.
— Нет! Я пойду с тобой. Я хочу лично убедиться, не случилось ли чего с «Кровавой страстью».
— Я сам посмотрю и доложу тебе. Даю слово чести.
— Джонас, — начала Верити тем особым тоном, каким она обычно давала понять, что последнее слово останется за ней. — Джонас, я сказала, что пойду с тобой, значит, так оно и будет!
Джонас вздохнул, взял ее за упрямый подбородок и повернул к себе. Глядя в зеленую глубину непокорных глаз, угрожающе понизил голос. Пришло время объяснить Верити, что существуют границы, которые он не позволит ей преступать. Он и так слишком терпелив.
— Слушай меня внимательно, дорогая. Ты шагу не сделаешь из этой комнаты. Так и быть, я схожу посмотреть на картину, но ты останешься здесь и будешь ждать моего возвращения.
— Вот как?! — взорвалась Верити. — Да кто тебе сказал, что я буду тебе подчиняться?! Плевать я хотела…
— Если ты посмеешь ослушаться, клянусь, я просто перекину тебя через колено и хорошенько отлуплю на глазах у почтенной публики, — спокойно пообещал Джонас.
Верити так и застыла, хлопая глазами, не в силах вымолвить ни слова. Джонас довольно кивнул и отпустил ее подбородок.
— Я вернусь через несколько минут: Постарайся не» слишком распускать язык при Кинкейде. Когда ты бесишься, ты становишься до неприличия болтливой, — бросил он на прощание и, прежде чем Верити успела ответить, растаял в толпе.
Иногда тиранам нужно давать достойный отпор. История блестяще доказала, что те, кто покорно идет на поводу у их прихотей и капризов, рано или поздно попадают в большую беду. Маленькие тираны имеют обыкновение приносить крупные неприятности.
Зал, находящийся сразу за кухней, пустовал. Света не было. Шагнув на узкую темную лестницу, Джонас подумал, что Верити была права. Тот, кто знает о существовании черного хода, может в любую минуту незамеченным подняться наверх.
Джонас невольно коснулся рукоятки кинжала и тут же с отвращением отдернул руку. Итальянскому кавалеру шестнадцатого века ношение алюминиевой туфты могло запросто стоить жизни! Джонас осторожно сунул руку под плащ и потрогал свой нож, надежно висевший у пояса.
Теоретически у него, конечно, не было ни малейшего повода беспокоиться. Кинкейд вовсю развлекается в зале…
И тем не менее, пока Джонас поднимался по лестнице, его тревога непрерывно нарастала. Холл третьего этажа встречал его пустотой и непроницаемой темнотой. Бесшумно пробираясь вдоль стен, Джонас прислушивался к шепоту дождя, моросящего по стеклянной крыше… Ничего, сейчас он быстренько взглянет на картину и спустится вниз, к Верити.
Дверь в угловую комнату, отведенную под студию, была заперта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116