тот, кто захватил жилплощадь в ее пузе, отсутствием аппетита не страдал.
– И ты ушла просто так? – изумилась Жюли. – Даже не дождавшись, что он тебе ответит? Он что, выгонял тебя?
Тереза закатила глаза:
– Жюли-ииии! Я лишилась дара гадать, но соображать-то еще могу. Я же тебе говорю: я видела его физиономию! И потом, ты же знаешь мужчин, единственное, чего они ждут от нас, так это того, чтобы мы приободрили их, когда они собираются вышвырнуть нас за дверь. Я просто опередила события, так было лучше. Села в ночной поезд и преспокойно вернулась в Париж. Бенжамен, а что, масла больше нет? У нас закончилось масло?
Однако Жюли хотелось знать больше, ее интересовали подробности.
– Да к чему все это? – спросила Тереза, протягивая обе руки к маслу, которое я доставал из холодильника. – Плевать на прошлое!
– Ну, просто для того, чтобы знать, на что это похоже, – настойчиво продолжала Жюли все тем же игривым тоном, – ведь этот тип никогда не увозил меня в свадебное путешествие! – Она подбородком указала в мою сторону.
– Ты ничего не потеряла! – отозвалась Тереза, намазывая очередной бутерброд.
И она стала рассказывать, как, выйдя из церкви Сен-Филипп-дю-Руль, они сели в символическую машину «скорой помощи», но, едва завернув за угол на перекрестке улиц Ла Боэси и Георга V, тут же пересели в такси, которое доставило их в аэропорт, где они вскочили в самолет, в мгновение ока домчавший их до Цюриха, и вот наконец оказались в номере люкс в одной из гостиниц на Банхофштрассе, широкой, как посадочная полоса в аэропорту.
– Гостиница для чистожопых, Бенжамен, повсюду мрамор, безупречная обслуга, в номере – две ванных и две кровати в супружеской спальне, где нас уже ждало холодное шампанское с двумя горничными в белоснежных фартуках и пожеланиями счастья от администрации – соответственно, в двойном экземпляре. Все было просто бесподобно. Я в тот момент подумала о тебе, братик: тебя от такой картины точно бы передернуло.
Но откуда это игривое настроение? Откуда этот неудержимый словесный понос? Что за человек эта новая Тереза? И какие слова нам надо подыскать, чтобы сообщить ей о смерти Мари-Кольбера?
– Ну, а дальше?
– А дальше Мари-Кольбер был Мари-Кольбером, работа была работой, а обязанности – обязанностями, потом зазвонили оба телефона и дежурный предупредил нас, что к нам прибыли на встречу.
– У вас была встреча?
– Да, на эту встречу явился строгий костюм-тройка, а с ним – гора документов, которые надо было подписать, я и знать не знала о том, что у нас планируется с кем-то встреча. Мари-Кольбер представил мне господина Альтмейера, казначея нашего фонда, и мы принялись за работу. Сначала документ подписывал Мари-Кольбер, затем – я, господин Альтмейер проверял и подписывал тоже, документы летали справа налево, и вся эта работенка отняла у нас добрый час.
– А ты хоть видела, что подписываешь?
На ее лице заиграла чувственная и одновременно простодушная улыбка – улыбка босоногой девочки-подростка, ну, как у Бриджит Бардо в одной из ее первых ролей.
– А, это!.. Об этом надо спросить у Мари-Кольбера, я оставила ему два чемодана, полные разных документов. Бенжамен, ты сделаешь мне яичницу-глазунью? Я умираю от голода!
Двойня! Точно, она сбацает нам двойню! Я опять подумал о восклицании Малыша, когда тот увидел спящую Терезу. Завидный аппетит, полнейшая беззаботность: да, все в аккурат как у мамы, когда та покидала своего очередного красавца производителя. Точно, Мари-Кольбер сделал ей двойню!
– Ну а потом?
– «Потом, потом» – какие вы смешные! Потом… Мы приближаемся к интимному моменту! Что вы хотите знать? Залезла ли я к нему в ширинку? Изнасиловала ли его прямо на месте? Ну что ж, я сделала бы это, но наступило время обедать, а ресторан, в котором мы обедали, был не из тех, в которых новобрачная может затащить своего мужа под стол… да и муж был не из тех.
Яичница уже пузырилась на сковородке, когда Тереза выдала нам самую поразительную – с учетом обстоятельств – информацию в своем рассказе.
– Кстати, говоря о брачной ночи, надо сказать, что тогда произошла одна весьма странная вещь…
Я повернулся со сковородкой в руке.
– Мне хотелось бы знать твое мнение, Жюли, по этому вопросу.
Жюли выжидающе подняла брови.
– Он нацепил себе презерватив, – прямо рубанула Тереза.
Уверенность в беременности рухнула в одночасье. Я по-прежнему держал в руке сковородку.
– Так часто делают? – спросила Тереза. – Я хочу сказать, во время брачной ночи? Такое часто случается с молодоженами? Разве так поступают с новобрачной, зная при этом, что та – девственница?
Жюли пробормотала, что, мол, конечно, нет, ну, то есть да, возможно, что она не специалист по брачным ночам, но кто его знает, учитывая нынешнюю ситуацию в обществе… может быть, Мари-Кольбер не был уверен в себе, хотя…
– Когда я опять об этом думаю, – прервала ее Тереза, – то мне кажется, что именно эта деталь подтолкнула меня к решению сесть в ночной поезд.
Тереза оживленно рассказывала о своих злоключениях, время от времени косясь на сковородку, на которой жарились яйца. Она выглядела такой цветущей, что мы не сразу решились сообщить ей о том, что ее автоприцеп сгорел. Однако и эта новость ее ничуть не расстроила.
– Да, правда?
Она покачала головой.
– Еще позавчера я сказала бы вам, что так предписано судьбой.
Мою Терезу заковали в броню. Ни одного уязвимого места в этом панцире, из-под которого неудержимо бьется веселье. Я спросил:
– А что ты делала вчера вечером, когда вышла из дому?
– Я сделала то, что вам и сказала. Пошла погасить Йеманжи.
– Ты была одна в автоприцепе?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47