Вот каким, в сущности, задротом я был еще десять лет назад. Но в
се не однозначно.
Иногда вспоминаешь… Сам о себе. Причем, как ни странно, что-нибудь хорошее
. О том, как ты помог людям, например.
После таких воспоминаний легче становится на душе и от текущих забот пол
учается на время отвернуться. Сегодня вот вспомнил о том, как я был доктор
ом. Вообще-то, я всю жизнь «кем-то был». Своего лица у меня нет: я все время ко
го-то изображаю, говорю чьим-то голосом, копирую чьи-то жесты. Во мне можно
увидеть черты многих известных в Москве людей. У них я неосознанно перен
ял то, что моя натура сама посчитала нужным перенять. Позаимствовал драй
вера, так сказать. Я как терминатор: самонастраивающаяся и самообучающая
ся программа, и поэтому нет во мне ничего настоящего, истового и оригинал
ьного. Я как персонаж Евгения Леонова, король из киноверсии «Обыкновенно
е чудо». Тот постоянно твердил, что в его падении виноваты родственники: о
тец, мать, бабка. Мои родственники не такие: они хорошие, добрые, честные лю
ди. Они просто живут, трудятся, рожают детей, стоят в очередях, мусолят ден
ежные бумажки, которых им вечно недостает. Иногда, все чаще в последнее вр
емя, ходят в церковь. Двух самых главных из них нет со мной уже очень долго.
Они словно в другой стране: можно поехать, только вот визу вряд ли получиш
ь. Ну ладно. Я о другом.
Случилось это в сентябре скверного для многих 98-го. Кризис уже пожирал Мо
скву все отчетливее. На лицах людей все более проступала озабоченность и
ли, наоборот, пьяная, похмельная отрешенность. Огромный город вздрогнул
всем своим каменно-панельно-асфальтовым телом и долго трясся мелкой др
ожью, передаваемой жителям. Волны этого резонанса тогда заставляли мног
их искать что-то на дне бутылки. Москва всегда пила: от горя ли, от радости,
а тогда от безысходности. Все, как в предвоенном Париже Ремарка.
Я задержался на работе из-за корпоративной пьянки. Была пятница. Внизу ме
ня ждала машина. Я не изменил принципу: не садиться за руль поддатым Ц и н
е поддержал коллег. Некоторые из них уже успели наклюкаться до состояния
«ты меня уважаешь, и я тебя тоже». Я вежливо со всеми попрощался и спустил
ся вниз. Работал я тогда на одного нынешнего олигарха-light. Вернее, тогда он б
ыл light, а сейчас стал полноценным. Full flavor олигарх. Мой приятель, алкогольный оли
гарх, просветил меня, что олигарх light перестает быть таковым после того, как
его состояние переваливает за вторую сотню миллионов. Я работал в орган
изации, пожалуй, самой влиятельной и самой богатой из частных компаний Р
оссии. Это была «Альфа-групп», один из офисов которой находился на Новом А
рбате в «высотке с глобусом».
«Альфа-групп» я вспоминаю до сих пор только добрым словом. Да, гнобили там
так же, как и везде, выжимали из сотрудников все соки, но и платили за это та
к, что никто и никогда не думал роптать и выражать неудовольствие. Миллиа
рдер-хозяин хотел видеть вокруг себя довольных жизнью и финансово незав
исимых сотрудников. Своей цели он, судя по мощи его империи, добился. «Альф
а» всегда было «первой», а крохоборы «бизнесменишки», которые хотят за д
ве копейки получить грамотного специалиста и, в силу своей «боевой» биог
рафии, подозревают всех и каждого в воровстве, как правило, являются, в кон
це концов, обворованными теми самыми «двухкопеечными» сотрудниками. И п
оделом. Я ненавижу таких крохоборов и сам являюсь почетным членом «двухк
опеечного ордена жуликов».
А тогда я выехал на Садовое кольцо и без особенных затруднений добрался
до начала тоннеля под Тверской. После этого движение как-то резко замедл
илось, и я стал переживать из-за того, что планам о полуночном шашлыке на д
аче не суждено сбыться. Я матерился и нервно курил, а поток все двигался и
двигался, пусть незаметно, но все же поступательно, и в конце концов я, в чи
сле прочих пятничных страстотерпцев, въехал на Самотечную эстакаду. Там
сразу стала понятна причина, по которой образовалась пробка. На встречно
й полосе стояла белая «Нива» с развороченным передом. В крайнем левом ря
ду с моей стороны, как-то неуклюже и смещенная по диагонали, замерла разби
тая «девятка» вишневого цвета. В крайнем правом ряду семафорила аварийн
ой сигнализацией еще одна «девятка», кажется, белая. Из-за занятости двух
из четырех полос, из-за присутствия множества машин ГАИ движение буквал
ьно сочилось «в час по чайной ложке», и я от нетерпения ерзал в предвкушен
ии скорой развязки. Моя правая нога слегка пружинила на педали газа, и вдр
уг из-за вишневой «девятки» вынырнул гаишник и, ткнув в мою сторону жезло
м, приказал мне остановиться. Чертыхнувшись, я взял влево, включил «авари
йку» и вышел из машины.
Ц Что здесь произошло?
Ц Да вот один пьяный таможенник врезался в «девятку». Из «девятки» всех
уже увезли в «Склиф». А этот ухарь у нас в «шахе» отдыхает. Таможенный майо
р, кажется. Здоровый как танк! Он после аварии как ни в чем не бывало тут рас
хаживал. Двоих наших отметелил и все права качал, Ц захлебываясь, расска
зывал инспектор, Ц еле скрутили его и в машину затолкали.
Ц А я-то вам зачем?
Ц Помогите, свидетелем будете и поможете схему зарисовать.
Ц Ладно, без проблем, тем более раз такое дело…
Мы с мужиком из стоявшей в правом ряду «девятки» принялись было помогать
одному из инспекторов замерять расстояние между покалеченными машина
ми, как вдруг я увидел еще одного инспектора, бегущего к нам от гаишной «ше
стерки». Тот подбежал к товарищу, остановившему меня и, по-видимому, старш
ему, и громко отрапортовал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19