Его страстный ответный возглас отозвался музыкой в сердце Эйнсли. Достигнув вершины наслаждения, Гейбл расслабился в объятиях Эйнсли.
Наконец он осторожно высвободился из ее рук. Впервые за много дней Эйнсли почувствовала себя счастливой и умиротворенной. Даже когда Гейбл собственноручно выкупал ее, она не смутилась.
— А ты почти совсем поправилась, — произнес Гейбл, поднося ее руку к губам.
— Собственно говоря, не так уж сильно я была больна, — отозвалась Эйнсли, радуясь, что ее кожа не кажется возлюбленному слишком грубой.
— Какое счастье, что погода наладилась и я наконец избавился от леди Маргарет и ее коварного папаши! Интересно, с какими лицами они в следующий раз встретят меня при дворе?
— Не важно, с какими, главное — сам смотри им в лицо и не подставляй спину. Помни, что я тебе говорила! — наставительно заметила Эйнсли.
— Обещаю не поворачиваться к ним спиной. — Он привлек ее к себе и зарылся лицом в густые шелковистые волосы. — Как долго я ждал этого!
— А я уже начала думать, что ты переменился ко мне…
— Что ты! Просто решил быть деликатным.
— А теперь считаешь, что хватит?
— Джастис говорит, что еще немного деликатности — и я распугаю всех своих пажей и горничных. — В ответ на искренний смех Эйнсли Гейбл тоже улыбнулся. — Эта чертова деликатность чуть вконец не испортила мой характер. Я уже начал на людей бросаться! Шутка сказать — лежать ночью в холодной постели и мечтать о том, где я хотел бы очутиться…
— И где же? — лукаво спросила Эйнсли, проводя пальцами по ноге Гейбла.
— А вот здесь! — Он по очереди коснулся губами каждого ее соска, радуясь, как они мгновенно затвердели от этой ласки. — Больше меня отсюда не выгонишь!
«Пока меня саму не отправят в Кенгарвей», — подумала Эйнсли и тут же попыталась выкинуть эту мысль из головы. Сейчас совсем не время печалиться. Такие мысли могут заставить ее задать вопросы, которых лучше не задавать. Она прекрасно понимала, чего хочет от нее Гейбл — ему нужна пылкая и нетребовательная любовница. Значит, она такой и будет. Пока она живет в Бельфлере, она будет наслаждаться страстью, которую они дарят друг другу, не станет задавать неуместных вопросов и не будет ничего требовать. Поскольку она не получит тех ответов, на которые рассчитывает, и поскольку Гейбл не в силах дать ей то, чего она хочет, нет смысла причинять себе — да и ему — лишнюю боль.
На мгновение Эйнсли охватил гнев и на себя, и на Гейбла. Было нестерпимо трудно сдерживать слова, рвущиеся у нее с языка, и вести себя совсем не так, как ей хотелось бы, из желания угодить ему. Неужели он не видит, что она совсем не такая? Не желая омрачать счастья, бросившего их в объятия друг другу, она играет несвойственную ей роль милой простушки, отдающей любимому все и ничего не требующей взамен. Как Гейбл может не замечать этого?
Гейбл продолжал ласкать ее грудь. Рассеянно гладя его густые темные волосы, Эйнсли старалась подавить в себе негодование. Она несправедлива к Гейблу. Он не заставлял ее идти по этой дороге — она выбрала ее сама, выбрала свободно и без принуждения. Значит, теперь обязана молчать, притворяясь, что ей достаточно того, что он ей дает. И все же было отрадно сознавать, что их любовь — это нечто особенное. При всей своей наивности и неискушенности Эйнсли догадывалась, что такая страсть, которую они с Гейблом питают друг к другу, встречается нечасто. Она ни секунды не сомневалась в том, что он полностью разделяет ее чувства. Только надо постоянно помнить об этом и не давать гневу погубить нежную страсть.
— Ты что-то притихла, Эйнсли, — сказал Гейбл, целуя ее в щеку.
— А ты хотел о чем-то поговорить? — спросила она, проводя пальцами по его спине.
— Да нет… Просто меня удивило, что ты вдруг умолкла. Я подумал, что тебя что-то беспокоит.
— Нет, что ты! А впрочем… Я думала о Фрейзерах, — призналась она вдруг. Это было не совсем так. Она действительно о них думала, только не сейчас. — Надеюсь, теперь, когда им не удалось убить меня, они не станут в отместку губить всю мою семью… — Заметив, что Гейбл усмехнулся, Эйнсли нахмурилась: — Что здесь смешного?
— В их попытке убить тебя — разумеется, ничего. — Он снова нежно поцеловал ее и прижал к себе. — Так же как и в попытке расправиться с твоей семьей. Меня позабавило то, как ты об этом сказала. У тебя прирожденный дар слова, Эйнсли Макнейрн!
Внезапно Гейбл стал серьезным. Откинувшись на спину, он притянул Эйнсли к себе.
— Мне и в голову не приходило, что Фрейзеры могут обратить свой гнев на твоих родственников. В результате пострадает не только клан Макнейрнов — такая попытка может свести на нет все мои усилия достичь перемирия. А я всегда считал, что худой мир лучше доброй ссоры.
— Ну, убив смутьяна, можно покончить и с теми проблемами, которые он создает.
— Это верно. И все же живой союзник предпочтительнее мертвого противника. Чем больше у человека союзников, тем меньше ему приходится опасаться врагов.
— Пожалуй, ты прав.
Эйнсли опасалась, что ее клан подвергнется нападению Фрейзеров. Погибнет масса людей, а ведь не все обитатели Кенгарвея виновны в беспорядках, чинимых ее отцом. Но то, что отец станет союзником Гейбла, представлялось девушке крайне сомнительным. У Дуггана Макнейрна не может быть союзников — есть лишь люди, которых он презирает, и те, кого он грабит. Однако Эйнсли не стала высказывать это соображение вслух. Если Гейбл поймет, что Макнейрнам нельзя доверять, он даже не станет вести переговоры с ее отцом. Эйнсли вовсе не желала видеть мертвыми своих родичей. Чем меньше она будет болтать, тем больше шансов сохранить им жизнь, пусть даже ненадолго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103