А нам достаточно собственных мертвых — на похороны всех убитых норманнов придется потратить несколько дней. Только после этого мы продолжим наш марш. Иво помог Дрого надеть чистое белье.— Я похоронил сегодня одну саксонку, — нехотя сообщил он. Когда Дрого удивленно посмотрел на него, Иво стал рассказывать ему о смерти Хилды.Выслушав короткое повествование своего слуги, Дрого долго молчал.— Ты поступил правильно, — медленно произнес он. — А теперь можешь возвращаться к своей подруге. Думаю, что сегодня мне больше не понадобится твоя помощь.Направляясь в свою палатку, Дрого, вспоминая рассказ Иво, горестно покачивал головой. Эта новость его ошеломила. Он видел Хилду лишь мельком, но у него никогда даже мысли не возникало, что эта женщина может лишить себя жизни. Проклятый Ги!Войдя, Дрого увидел Иду, стоящую перед огнем на коленях, и от этой мирной картины на сердце у него потеплело. Всмотревшись в лицо Иды, он облегченно вздохнул — оно было спокойным, отрешенным и не выражало никакой скорби. И все же Дрого знал, что это всего лишь маска и на самом деле в душе Ида испытывает сейчас страдание и мучительную боль, глубоко переживая поражение саксов. Ее выдержка и чувство собственного достоинства восхитили его. Дрого подошел к огню, лег на овечью шкуру и задумался, подбирая слова, которые должен сказать, чтобы успокоить и утешить Иду. Но ничего придумать так и не смог.Ида, потупив глаза, молча протянула ему миску с тушеным мясом, и Дрого решил, что правильно сделал, не вернувшись в палатку сразу после боя — в разорванном плаще, пропитанном кровью саксов.Ида тоже взяла мясо, но еда не шла ей в горло. Она с трудом проглотила несколько кусочков и отставила миску. Дрого видел, каких усилий ей стоит держать себя в руках, и окончательно смутился. Ему очень хотелось рассказать о сражении, о своей храбрости, о том, как он чудом спасся, когда оказался один на один с тремя саксами, но стоило ему искоса бросить на нее взгляд — и слова, уже готовые сорваться с языка, мгновенно замирали: он боялся, что Ида разразится слезами или набросится на него с оскорблениями, выплеснув таким образом терзающий ее гнев.Ида тоже не знала, как прервать затянувшееся молчание. Чувствуя растущую неловкость, она бросила осторожный взгляд на Дрого и внезапно поняла, что ей следует делать. Перед ней сидел воин, который смертельно устал в сражении и лишь благодаря Божьему провидению не получил тяжелых ран и который при всей его внешней замкнутости сейчас взывает к ней всем своим существом. Как же она сразу не догадалась, что его обуревают сомнения, что он жаждет сострадания и вместе с тем боится причинить ей душевную боль! Ее женское естество, всегда по природе своей милосердное, пересилило все остальные чувства — всем сердцем Ида потянулась к обессиленному норманну, чтобы успокоить его, обнять, разгладить жесткую складку между его бровей, сделать все, чтобы он забыл пережитые страдания…— Ида… — нерешительно начал Дрого, заметив, что лицо ее смягчилось, а в глазах блеснули слезы. — Иво говорил мне, что ты, не видя боя, сказала всем, что мы выиграли сражение и что король убит…— Да. Но я ведь знала это заранее. Я не могла скрывать свой дар в столь тяжкий момент, — виновато добавила она и, набравшись смелости — раньше Дрого был инициатором их сближения, — обняла его за шею и прижалась к его груди, шепча: — Я так рада, что ты даже не ранен.Ида нежно коснулась губами его щеки, и Дрого судорожно сжал ее в объятиях. Как он мечтал об этом и какого труда ему стоило сдерживать себя! Он терпеливо ждал, когда она сделает хоть какой-то шаг ему навстречу, ибо хотел видеть любовь, а не покорность, которая позднее, он знал, превратится в затаенную обиду и даже ненависть. Легкая, словно мотылек, ласка ее губ мгновенно опалила его тело огнем страсти, и он потянулся к ней, как жаждущий к родинку, уже не боясь, что она с ужасом оттолкнет или оскорбит его. И все же в самой глубине его души еще тлела искра сомнения.— Ида, нам необходимо кое-что выяснить, — хрипло произнес Дрого, покрывая ее шею поцелуями.— Я ничего не хочу слышать, — сдавленным голосом прошептала она, расшнуровывая свою накидку.— Так вот почему ты меня целуешь! — Он насмешливо прищурился. — Хочешь уйти от ответа, да?— Пожалуй. — Приподняв рубаху Дрого, она начала гладить его сильную, широкую грудь, затем нагнулась и поцеловала выемку у основания его шеи. — Но главная причина — твое великолепное тело. Я счастлива, что судьба сохранила его для меня.Дрого решил не настаивать на разговоре, опасаясь спугнуть зарождающееся в ней желание. От жарких, трепетных движений ее рук у него поплыл перед глазами туман; эти нежные белые пальцы, словно герольды ее тела, возвещали, что оно жаждет любви.Ида тоже почувствовала, какую власть обрели ее руки. И губы. Тело Дрого отзывалось на каждое их прикосновение, и в глубинах ее естества вспыхивал отклик. Иду охватила всепоглощающая нега; она уже не думала ни о поражении саксов, ни о своей дальнейшей судьбе. Лишь на секунду в голове ее мелькнула мысль, что своими поцелуями она не только заставила Дрого замолчать, но и погасила собственную тревогу и переживания. А затем Ида снова потонула в обжигающем потоке страсти…Медленно освобождая его от одежды, она покрывала поцелуями его тело. Когда Дрого остался совершенно обнаженным, Ида, сначала легко коснувшись губами его шеи, стала целовать его грудь, затем живот… Она опустилась ниже, встала на колени… Дрого напрягся, словно натянутая струна, и глухо застонал. Чувствуя, что доставляет ему несказанное наслаждение, Ида и сама погрузилась в блаженство, пронзительное и пьянящее;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88