Джерри Сиско никогда даже близко к церкви не подходил, а мисс Кули молилась за него так, словно он в этот самый момент уже был рядом с Господом. Да если такие подонки, как эти Сиско, могут попасть в рай, тогда всем остальным вообще не о чем беспокоиться.
Потом она стала читать из Библии про Иону и кита — в который уже раз! — и мы понемногу забыли об этом убийстве.
* * *
Час спустя, во время молитвы в церкви, я сидел на своем обычном месте между Бабкой и мамой, на той скамье, где Чандлеры сидели всегда, в середине и по левую сторону от прохода. Скамьи не были никак отмечены или закреплены за кем-то, но все прекрасно знали, кто где должен сидеть. Мне обещали, что через три года, когда мне будет десять, родители разрешат мне сидеть с моими друзьями, при условии, естественно, что я буду хорошо себя вести. Это обещание я буквально выдавил из обоих своих родителей. Но все равно эти три года казались мне целыми двадцатью.
Створки в окнах были подняты, но горячий тяжелый воздух совсем не двигался. Наши дамы обмахивались, а мужчины сидели неподвижно и потели. К тому времени, когда брат Эйкерс встал читать проповедь, рубашка у меня уже прилипла к спине.
Он, как всегда, был чем-то рассержен и почти сразу же начал кричать. И без промедления напал на грешников; именно грехи наши навлекли беду на Блэк-Оук. Грехи принесли нам смерть и разрушение, как это было и будет всегда. Мы, грешники, пьем и играем в азартные игры, ругаемся и лжем, деремся и убиваем и прелюбодействуем, потому что позволили себе забыть Бога, и именно поэтому молодой человек из нашего города и расстался с жизнью. Господь никогда не предназначал нас для того, чтобы мы убивали друг друга.
У меня в голове опять все смешалось. Я-то считал, что Джерри Сиско был убит потому, что наконец встретил достойного себя противника. Это не имело ничего общего с игрой в азартные игры и прелюбодеянием, да и с другими грехами, насчет которых брат Эйкерс так разорался. И вообще, почему он кричит на нас? Мы же добрые прихожане. Мы же в церкви находимся!
Я редко понимал, о чем проповедует брат Эйкерс, и иной раз слышал за ужином в воскресенье, как Бабка бормочет, что она тоже безнадежно запуталась в том, что он говорит в своих проповедях. А Рики мне раз сказал, что он уверен, что этот старик наполовину выжил из ума.
А перечень грехов все разрастался, они наваливались один на другой, пока у меня плечи не опустились. Мне ведь еще предстояло что-то соврать насчет того, видел ли я эту драку, а я уже ощущал укоры совести.
Потом брат Эйкерс проследил всю историю убийств, начав с Каина, убившего Авеля, и проведя нас затем по всем кровавым событиям, изложенным в Библии. Бабка аж глаза закрыла, и я понял, что она молится, — она всегда так делала в подобных случаях. Паппи уставился в стену, видимо, размышляя, каким образом смерть Сиско может сказаться на урожае хлопка. Мама вроде бы внимательно слушала проповедь, а я, к счастью, начал клевать носом.
Когда я проснулся, голова моя лежала на коленях Бабки, но та не обращала на это внимания. Когда она начинала волноваться за Рики, то всегда хотела, чтобы я был где-нибудь поблизости. Уже заиграло пианино и хор был готов начать петь. Сейчас будет приглашение к исповеди. Мы все встали и пропели пять строф «Ибо Я сужу праведно», после чего преподобный отпустил нас.
Выйдя из церкви, мужчины столпились под тенистым деревом и затеяли долгую дискуссию. Паппи был в центре спора, он что-то говорил приглушенным голосом, размахивая руками, словно на чем-то настаивая. Я решил лучше к ним не приближаться.
Женщины разбились на небольшие группы на передней лужайке и принялись за свои сплетни; рядом играли дети и прощались друг с другом старики. По воскресеньям никто не спешил покинуть церковь. Дома делать было почти что нечего, разве что съесть ленч, поспать и подготовиться еще к одной неделе уборки хлопка.
Мы медленно потянулись к стоянке автомобилей. Еще раз попрощались со всеми друзьями, а потом еще помахали им, когда грузовик тронулся. Оставшись вдвоем с отцом в кузове пикапа, я все старался набраться мужества и рассказать ему о том, что видел эту драку. Мужчины в церкви ни о чем другом и не говорили. Я еще не решил, как мне все это устроить, но инстинкт подсказывал мне признаться во всем отцу, а потом укрыться за его спиной. Но мы с Деуэйном поклялись хранить молчание, пока не припрут к стенке, и только потом начинать «колоться». И я так ничего отцу и не сказал по дороге домой.
Примерно в миле от нашей фермы, где грейдер понемногу переходит в грунтовую дорогу, она пересекает Сент-Франсис-Ривер, через которую перекинут узкий деревянный мост. Он был построен в тридцатых годах под эгидой Администрации общественных работ в рамках программы борьбы с безработицей, так что это было вполне прочное сооружение, способное выдержать вес трактора с нагруженным хлопком прицепом. Вот только толстые доски настила скрипели и прогибались всякий раз, когда мы по нему проезжали, а если поглядеть с моста прямо вниз, на темно-коричневую воду, можно было поклясться, что мост раскачивается.
Мы перебрались через мост и увидели на другой стороне Спруилов. Бо и Дэйл без рубашек и закатав до колен штаны, бродили в воде, обходя камни. Трот сидел на толстом бревне, выброшенном на берег, и болтал ногами в воде. Мистер и миссис Спруил прятались в тени под деревом — там на одеяле была разложена какая-то еда.
Тэлли тоже была в воде, заголив ноги до самых бедер и распустив свои длинные волосы по плечам. У меня сильно забилось сердце, когда я увидел, как она там ходит и плещется, одна, погрузившись в свой собственный мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129