Его новому подопечному предстояло совершить первый серьезный перелет — до Линчберга и обратно, а судя по показаниям радара, надвигалась гроза. В небе не было видно ни облачка, да и прогноз синоптиков звучал вполне оптимистично.
— Сколько он успел налетать?— спросил Рэй.
— Тридцать один час,— мрачно буркнул Фог.
Для полета в грозу маловато, подумал Рэй. На пространстве, отделявшем Шарлотсвилл от Линчберга, не было ни одного аэродрома — только горы.
— Ты тоже намерен подняться в воздух?— осведомился инструктор.
— Во всяком случае, хотел бы.
— Даже не мечтай. Надвигается фронт, и быстро. Лучше посмотреть на него со стороны.
Ничто не пугало Ньютона так, как новичок за штурвалом во время грозы. Полет через горы требовал учета множества факторов: выверенный маршрут, время пребывания в воздухе, расход горючего, погодные условия, наличие запасной полосы для посадки… Разрешение на взлет давалось в письменном виде. Однажды Фог категорически отказался подписать Рэю бумагу: в ясный летний день приборы предупредили, что на высоте пяти тысяч футов возможно обледенение несущих плоскостей.
Через ангар они прошли к квадрату, где стоял только что совершивший посадку «лир». На западе, над хребтами, сгущалась безобидная дымка. Усиливался ветер.
— Десять — пятнадцать узлов, не меньше,— бросил Фог.— И, заметь, боковой.
Посадка в таких условиях не предвещала ничего хорошего.
Чуть в стороне от «лира» разворачивалась «бонанза», та самая, о которой вот уже третий месяц мечтал Рэй.
— Вот она, твоя красавица,— сказал Ньютон.
— Если бы моя…
Пилот «бонанзы» остановил машину, и, когда на поле стих рев двигателей, Фог добавил:
— Я слышал, ее хозяин сбросил цену.
— Намного?
— На двадцать пять. Четыреста пятьдесят тысяч даже для этого совершенства несколько чересчур.
Выбравшись из-за штурвала, пилот начал выгружать на бетонную полосу туго набитые сумки. Фог задрал голову к небу, время от времени поднимая к глазам руку с часами. Рэй не отводил взгляда от изящных обводов фюзеляжа.
— Почему бы нам ее не опробовать?— задумчиво спросил он.
— «Бонанзу»?
— Да. За сколько ее можно взять в аренду?
— Надо бы поторговаться. С хозяином я знаком.
— Уточни у него, всего на один день. Слетаем в Атлантик-Сити и назад.
Ньютон мгновенно забыл о надвигающейся грозе.
— Ты серьезно?
— Абсолютно. Я же ничего не теряю.
Кроме самолетов, Фога в жизни интересовала только игра в покер.
— Когда?
— Послезавтра, в субботу. Утром — туда, вечером — обратно.
Внезапно Ньютон замкнулся, бросил взгляд на часы, с тревогой оглядел горизонт.
— «Янки-танго» на подлете!— прокричал из окошка диспетчерской Дик Докер.— В десяти милях!
— Слава Богу,— пробормотал Фог и, подхватив Рэя под локоть, зашагал к «бонанзе».— Значит, говоришь, в субботу?
— Да, на весь день.
— Узнаю. Думаю, мы договоримся.
Ветер немного стих, и «янки-танго» благополучно совершил посадку. Фог хмыкнул, губы его растянула улыбка.
— Выходит, ты не прочь рискнуть, а, Рэй?
— Так, по мелочи. Одна скромная партия в блэкджек.
ГЛАВА 17
Тишину позднего утра пятницы разорвал звонок в дверь. Рэй неохотно выбрался из постели: все еще давала себя знать накопившаяся за четыре дня усталость. Ничего, пара чашек крепкого кофе приведет его в норму.
Почтальон вручил Рэю бандероль от Гарри Рекса. Внутри увесистого конверта из плотной коричневой бумаги оказались письма и газетные вырезки. Разложив корреспонденцию на обеденном столе, он начал с вырезок. «Клэнтон кроникл» вынесла на первую полосу парадный фотоснимок судьи Ройбена В. Этли в строгой черной мантии, с молоточком в руке. Сделан снимок был лет двадцать назад: волосы у судьи густые, седины почти незаметно, да и мантия еще не болтается на его сухопарой фигуре, как на вешалке. Заголовок извещал: «ОН НЕ ДОЖИЛ ГОДА ДО СВОЕГО ВОСЬМИДЕСЯТИЛЕТИЯ». Из трех статей на первой полосе одна представляла собой пышный некролог, в другой воспоминаниями о великом человеке делились его друзья, третья перечисляла имена тех, кого щедрая рука судьи успела облагодетельствовать.
На снимке в «Форд-каунти таймс» Ройбен Этли выглядел уже намного старше. Репортер застал его сидящим на крыльце особняка, с трубкой в руке и — немыслимое дело!— улыбающимся. В длинном вязаном жилете судья напоминал добродушного дедушку. По-видимому, корреспонденту удалось разговорить его, и старик согласился поведать гостю о перипетиях Гражданской войны, о своем кумире Натане Бедфорде Форресте. В подписи к фотоснимку редакция прозрачно намекала на готовую к выходу из печати книгу о генерале и тех жителях округа, что стояли с ним в те давние годы плечом к плечу.
Во всех публикациях, когда-либо посвящавшихся судье, речь крайне редко заходила о его сыновьях. Упомянуть одного означало не обойти вниманием и другого, а вспоминать о Форресте почиталось среди жителей Клэнтона дурным тоном. Горожане понимали друг друга без лишних слов: с младшим судье не повезло.
Но ведь все могло быть иначе, подумал Рэй. Отец осознанно отказался от общения с сыновьями. Служа согражданам, он привык жертвовать не только деньгами, но и временем, которое принадлежало его собственной семье.
К душе подступило чувство печали, хотя в эту пятницу Рэй никак не рассчитывал грустить. Он превосходно держался пятью днями раньше, когда обнаружил в кабинете безжизненное тело судьи. В моменты испытаний откуда-то брались силы, он закусывал нижнюю губу, поднимал поникшую было голову и действовал. А теперь, когда Клэнтон остался далеко позади, душу вновь охватила тоска.
Послания друзей Гарри Рекс нашел в абонентской ячейке на почте, в почтовом ящике особняка, а несколько штук ему передали из канцелярии суда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86