- Совершенно верно. Федеральные власти обвинения сняли, а когда мы взорвем еще и эту бомбу, Пэрриш места себе не найдет, пока не прищемит меня хоть чем-то - ведь я уйду налегке.
- И какой у тебя план?
- Очень простой. Не будем давить на Пэрриша, дадим ему возможность сохранить лицо. Ты отправишься к внукам Кловиса, расскажешь им правду и предложишь денег. Само собой, у них появится желание привлечь меня к суду, и ты подтвердишь, что они имеют на это право. Все равно ничего толкового у них не выйдет: большую часть жизни о старике они не вспоминали. Но будем исходить из того, что в суд они все же обратятся. Отнимем у них эту возможность. Договоримся с ними, и в обмен на деньги они согласятся нажать на Пэрриша, чтобы тот не лез со своими обвинениями.
- Ты - хитроумный мерзавец.
- Благодарю. По-твоему, это сработает?
- Пэрриш имеет право привлечь тебя к суду вне зависимости от желания родственников жертвы.
- Но он не станет этого делать, поскольку не имеет возможности сформулировать обвинение. Худший из возможных вариантов - он приведет меня в суд и проиграет дело.
Куда разумнее отойти на задний план сейчас, воспользовавшись желанием родственников, и избежать опасности проиграть громкое дело.
- Вот о чем ты размышлял последние четыре года?
- Мне приходило в голову и это тоже.
В глубокой задумчивости Сэнди принялся расхаживать у спинки кровати.
- Мы должны все же что-нибудь дать Пэрришу, - негромко сказал он.
- Меня больше волнует собственная персона.
- Речь не о Пэррише, Патрик. Я имею в виду систему.
Если тебе позволить просто уйти, это будет означать, что ты в высшей степени ловко избежал тюремного срока. В дураках оказываются все, кроме тебя.
- На это я и рассчитываю.
- Как и я. Однако не стоит ожидать, что, унизив систему, ты сможешь безнаказанно раствориться в лучах заходящего солнца.
- Никто не заставлял Пэрриша с такой поспешностью выдвигать обвинение в умышленном убийстве. Имело смысл подождать неделю-другую. Никто не приказывал ему делиться своими соображениями с прессой. Никакого сочувствия к Пэрришу у меня нет.
- У меня тоже. Но случай твой трудный, Патрик.
- Я упрощу его - признаю себя виновным по обвинению в глумлении над мертвым телом, но никогда не соглашусь с тюремным сроком. Ни дня за решеткой! Явлюсь в суд, признаю свою вину, заплачу штраф, и пусть Пэрриш добивается моего заключения. Но я буду на свободе.
- Ты будешь осужденным преступником.
- Нет, я буду свободным человеком. Кому в Бразилии есть дело до полученного мной здесь толчка в бок?
Прекратив мерить палату шагами, Сэнди сел на кровать.
- Значит, ты вернешься в Бразилию?
- Там мой дом, Сэнди.
- А девушка?
- У нас с ней будет либо десять детей, либо одиннадцать. Мы еще не решили.
- Сколько у тебя денег?
- Миллионы. Ты должен вытащить меня отсюда, Сэнди! Я создал себе новую жизнь, и ее нужно прожить.
Дверь палаты открылась. Вошедшая сестра щелкнула выключателем и сказала:
- Уже одиннадцать, Пэтти. Посетителям пора домой. - Она коснулась его плеча. - Как себя чувствуешь, мальчик?
- Отлично.
- Хочешь чего-нибудь?
- Нет, спасибо.
Сестра скрылась за дверью. Сэнди поднял свой кейс.
- Пэтти? - спросил он. - Мальчик?
Патрик пожал плечами.
Уже у двери Сэнди обернулся:
- Последний вопрос, Патрик. Где был Кловис, когда ты направил свою машину в кювет?
- Там же, где обычно. На сиденье пассажира. Он был пристегнут ремнем, а между его коленями я поставил бутылку с пивом. И знаешь, что? На его лице я заметил улыбку.
ГЛАВА 38
К десяти утра распоряжение по переводу денег в Лондон еще не прибыло. Выйдя из отеля, Ева отправилась в длительную прогулку по Пиккадилли. Не выбрав никакой определенной цели, она шла в толпе прохожих, внимательно рассматривая витрины магазинов и наслаждаясь оживленной жизнью улицы. Три дня, проведенные в одиночной камере, обострили ее восприятие звуков города и голосов суетливых прохожих. Пообедать Ева решила овечьим сыром и салатом в уголке переполненного старого паба. Сидела и впитывала мягкий свет и счастливые голоса людей, понятия не имевших о том, кто она такая. Им было на это наплевать.
Патрик говорил, что первый год в Сан-Паулу он провел очень жизнерадостно: там никто не знал даже его имени. В пабе она ощущала себя скорее Лиа Перес, нежели Евой Мирандой.
На Бонд-стрит начались покупки, прежде всего то, без чего обойтись было никак нельзя, - нижнее белье и духи.
Армани, Версаче и Шанель, а на цены можно не обращать внимания. В конце концов, Ева могла считаться весьма состоятельной женщиной.
Было бы намного проще и значительно менее драматично дождаться девяти и арестовать их уже в офисе. Но оба славились непредсказуемостью, к тому же Рэпли вообще редко покидал дом.
В соответствии с принятым решением явиться за ними должны были еще до рассвета. Что из того, если столь ранний приход перепугает их и унизит перед членами семей?
Какая разница, если прилипнут к окнам соседи? Лучшая тактика - застать их спящими или в душе.
Чарлз Боген в пижаме открыл входную дверь и только негромко всхлипнул, увидев наручники в руках начальника полиции, человека, ему знакомого лично. Семью свою он уже потерял, так что особого позора и не было.
Возникшая на пороге супруга Дуга Витрано проявила характер. С треском захлопнув перед двумя молодыми сотрудниками ФБР дверь, она бросилась на второй этаж, чтобы вытащить мужа из ванной комнаты. Дети, к счастью, спали, когда их отца со скованными, как у обычного уголовника, руками посадили на заднее сиденье автомобиля. Плачущая женщина осталась на ступенях крыльца в одной ночной сорочке, она проклинала ФБР.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118