В Австралии, плавая с аквалангом, пострадал от укуса смертельно ядовитой змеи. И ничего, выжил. И от душевной травмы, причиненной разводом, удивительно легко оправился – главным образом благодаря путешествиям, дельтапланеризму, альпинизму, охоте на акул и погоням за женщинами – в любой стране мира.
Будучи компаньоном крупной юридической фирмы, он зарабатывал кучу денег и расставался с ними без всякого сожаления. Ужин в роскошном ресторане? Чепуха!
– Вода? – скуксился Уорнер. – Брось, давай что-нибудь покрепче.
– Нет.

* * *

После мартини ему захочется другого вина, мы засидимся, но в четыре утра он уже вскочит с постели и, стряхнув легкое похмелье, усядется перед ноутбуком.
– Неженка, – пробурчал брат.
Я занялся изучением меню. Уорнер рассматривал женщин за соседними столиками.
Официант принес напитки, мы сделали заказ.
– Расскажи о своей новой работе. – Уорнер из кожи лез вон, чтобы я поверил в его искренний интерес.
– С чего это вдруг?
– Должно быть, очень увлекательно.
– Почему ты так решил?
Ты добровольно отказался от состояния. Наверное, тому были весьма серьезные причины.
– Причины были, и мне они действительно представляются серьезными.
Наверняка у брата имелась четкая программа, некий пункт, к которому он подбирался исподволь.
– На прошлой неделе меня арестовали. – Почему бы не попытаться сломать его построения?
Мои слова и впрямь огорошили его.
– Тебя… что?
Теперь, сбив брата с панталыку, я мог рассказать ему, почему порвал с фирмой. Узнав о краже досье, Уорнер поморщился, но я и не пытался оправдать себя. Объяснять запутанные нюансы дела о выселении не имело смысла, тем более говорить про Онтарио.
– Выходит, мосты сожжены? – спросил он.
– Дотла.
– Как долго ты собираешься работать в конторе?
– Я только начал.
– Но насколько тебя хватит без реального заработка?
– Пока живу.
– То есть на данный момент у тебя единственная цель – выжить?
– На данный момент. А у тебя?
Смешной вопрос.
– Деньги. Сколько зарабатываю, сколько трачу. Сколько могу вложить, чтобы в один прекрасный день сорвать куш и больше ни о чем не беспокоиться.
Все это я уже слышал. Такая чудовищная ненасытность вызывает определенное восхищение. Доведенное до логического конца поучение, известное с детства: работай и делай большие деньги – на благо себе и обществу.
Уорнер пытался вызвать меня на бесполезный спор. Мы не переубедим друг друга, получится лишь вульгарный обмен колкостями.
– И сколько у тебя есть? – поинтересовался я.
– Когда мне исполнится сорок, в банке будет лежать мой первый миллион. Через пять лет он превратится в три, а к пятидесяти я рассчитываю на десять. Тогда можно смело выходить из игры, – с гордостью отчитался Уорнер.
Наверняка цифирь вытвердил наизусть. Все юристы крупных фирм одинаковы, в каком бы штате ни жили.
– А что у тебя?
– Давай посмотрим. Мне тридцать два года, в банке около пяти тысяч. В тридцать пять, при условии напряженной работы и разумной экономии, я увеличу их до десяти, а к полувековому юбилею надеюсь скопить двадцать.
– Есть к чему стремиться. Восемнадцать лет жизни в нищете?
– Тебе о нищете ничего не известно.
– Ошибаешься. Для людей моего положения нищета означает дешевую квартирку, драндулет вместо машины, тряпье вместо одежды, невозможность посмотреть мир, отсутствие сбережений или вложений во что-нибудь стоящее.
Короче, убогую старость, растранжиренную жизнь.
– Прекрасно. Ты лишь доказал мою правоту. Ни фига ты не знаешь о нищете. Сколько предполагаешь заработать за год?

* * *

– Девятьсот тысяч.
– А я тридцать. Что бы ты сделал, заставь тебя вкалывать за тридцать тысяч в год?
– Покончил бы с собой.
– Охотно верю. Представляю: ты засовываешь пистолет в рот, спускаешь курок и разукрашиваешь мозгами стену.
– Я бы отравился.
– Слабак.
– И все равно я бы не стал работать за такие деньги.
– Еще как стал бы! Другое дело, не прожил бы на них.
– Это одно и то же.
– На том и разошлись.
– Да, черт возьми, разошлись! Но почему, Майкл? Всего месяц назад ты был таким, как я. Посмотри на себя – пошлая бороденка, мятые штаны, дурацкие разговоры о спасении человечества. Где ты оступился?
Я шумно выдохнул, внутренне улыбнувшись надрыву, с которым прозвучал вопрос. Уорнер тоже перевел дух. Мы были слишком цивилизованны для прилюдной ссоры.
– Знаешь, ты круглый дурак. – Он наклонился ко мне. – Еще немного, и ты стал бы компаньоном. Ум, отличное образование, ни детей, ничего, к тридцати пяти миллион долларов в год! Что ты потерял!
– Я потерял любовь к деньгам, Уорнер. Похоже, на мне печать дьявола.
– Ах, как оригинально! Знаешь, Майк, однажды утром ты проснешься и вспомнишь, что тебе шестьдесят. Спасать человечество надоело, ибо его в принципе нельзя спасти. У тебя ни собственного угла, ни цента, ни сбережений, ни Работы, ни жены, которая копается в чужих мозгах и приносит домой хорошие деньги. Как ты поступишь тогда?
– Этот вопрос приходил мне в голову, и я ответил, что у меня есть отвратительно богатый родственник. Я сниму трубку и позвоню тебе, Уорнер.
– А если я помру к тому времени?
– Помяни меня в завещании. Позаботься о братце.
Внезапный голод заставил нас прервать содержательную беседу.
Самонадеянный Уорнер вполне мог решить, что наш разговор заставил меня взяться за ум. Стоит только глубоко проанализировать допущенные ошибки, как мысль о всеобщем благе будет отброшена и я снова обрету выгодную работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100