Увы, оно сдало, по тем же причинам, по каким в свое время отказало свое, родное.
– Не понимаю, – сказал я Грасиэле. – Он был на яхте, совершал обычный чартерный рейс, ну и... просто упал. Говорят... сердце.
– Верно, сердце, – отозвалась Грасиэла. – Но кое-что всплыло. И хочу, чтобы вы этим занялись. Знаю, в полиции вы больше не работаете, но мы с Терри видели репортаж о том, что тут стряслось в прошлом году.
Она обежала взглядом комнату и неопределенно махнула рукой. Намекала на то, что произошло у меня дома год назад, когда мое первое после отставки расследование завершилось так скверно и вызвало так много крови.
– Я ведь знаю, – продолжала она, – что вы не отошли от дел. В этом вы похожи на Терри. Он тоже не мог забыть прежнюю работу. Такие нередко встречаются. Между прочим, именно тогда, когда показывали эту историю в новостях, Терри и сказал, что только вас сделал бы напарником. Мне кажется, на самом-то деле он другое имел в виду: если с ним что случится, надо обращаться к вам.
Я кивнул, уставился в пол.
– Ладно, выкладывайте, что там нового всплыло, а я скажу, могу ли что-нибудь сделать.
– А знаете, ведь вы и впрямь с ним на одно лицо.
Я снова кивнул.
– Слушаю.
Она откашлялась, пересела ближе к краю кушетки и заговорила:
– Я – медсестра. Не знаю, видели ли вы фильм, но в нем меня сделали официанткой. Это выдумка. Я медсестра. Я разбираюсь в лекарствах. Я знаю, что такое больница, изнутри знаю.
Я молча кивнул.
– Коронер произвел вскрытие. Вообще-то не было ничего подозрительного, но вскрытие все же решили сделать – по просьбе доктора Хансена, это кардиолог, он наблюдал Терри. Хотел выяснить причину смерти.
– Ясно, – сказал я. – Ну и что нашли?
– Да ничего особенного. Я имею в виду, никакого криминала. Сердце просто остановилось... и он умер. Такое случается. Вскрытие показало, что стенки сердца истончились. Это называется кардиомиопатия. Организм отторгает сердце. Взяли, как положено, анализ крови и на том покончили и тело отдали мне. Терри не хотел, чтобы его хоронили в земле, – он не раз говорил мне об этом. Так что его кремировали. После отпевания Бадди посадил меня и детей на яхту, и мы выполнили просьбу Терри. Развеяли его прах по воде. Все было очень по-семейному. Так, как надо.
– Кто такой Бадди?
– О, это партнер Терри. Они занимались чартерными рейсами.
– Ах да, припоминаю.
Я машинально кивнул, пытаясь понять, что все же привело ко мне Грасиэлу.
– А анализ крови при вскрытии? – спросил я. – Он что показал?
Она покачала головой.
– Понимаете, важнее то, чего он не показал.
– Как это?
– Вы, наверное, помните, что Терри принимал кучу всяких лекарств. Каждый день, таблетку за таблеткой, капли за каплями. Благодаря им он и держался на плаву – до самого конца. Так что результаты анализа крови заняли полторы страницы.
– Вам их прислали?
– Мне – нет. Их получил доктор Хансен. И позвонил мне, потому что в крови не оказалось следов того, что должно было быть. Селсепта и прографа.
– А это необходимые лекарства?
– Вот именно! – воскликнула Грасиэла. – Терри принимал семь капсул прографа в день и две селсепта. Это самые главные препараты. Они защищали его сердце.
– И без них – конец?
– Да, три-четыре дня – и наступает гиперемия. Как раз от этого-то Терри и умер.
– И почему же он отказался от этих лекарств?
– А он и не отказывался. Именно поэтому я к вам и обращаюсь. Кто-то посторонний приложил к этому руку. Убил Терри.
Я быстро прокрутил в голове полученные сведения.
– Прежде всего, вы уверены, что Терри принимал лекарства?
– Я сама видела, и Бадди видел, даже их пассажир, что шел тем последним рейсом, подтвердил. Я всех расспросила. К тому же, повторяю, я медсестра. И если бы Терри отказался от лекарств, я бы заметила.
– Итак, вы утверждаете, что он принимал лекарства, только какие-то другие. Кто-то их подменил. Откуда такая уверенность?
Жесты гостьи свидетельствовали, что Грасиэла разочарована. Я не делал тех логических выводов, к которым, по ее мнению, должен был прийти.
– Позвольте мне вернуться в прошлое, – заговорила она. – Через неделю после отпевания я попыталась было начать нормальную жизнь. Прежде всего освободила аптечку Терри. Видите ли, лекарства дорогие, очень дорогие, чего же им даром пропадать? Ведь есть люди, которые не могут их покупать. Мы и сами едва справлялись. У Терри кончилась страховка, и, чтобы платить за лекарства, мы присоединились к специальной программе.
– В общем, вы передали лекарства в дар?
– Ну да, такова традиция, принятая среди людей с пересаженными органами. Когда кто-то... – Грасиэла опустила взгляд.
– Ясно, – вздохнул я. – Все отдают.
– Да. Чтобы помочь другим. Все так дорого. У Терри оставался запас недель на девять. Такое стоит не одну тысячу.
– Ясно.
– Короче, я села на паром и добралась до больницы. Меня поблагодарили, и я решила: все, с этим покончено. Ведь у меня двое детей, мистер Босх, и как ни тяжело, но надо жить дальше. Ради них.
Их дочь... Я никогда не видел ее, но слышал от Терри. Он даже назвал мне ее имя, объяснил, почему именно такое выбрал. Интересно, Грасиэла в курсе?
– Вы рассказали об этом доктору Хансену? – осведомился я. – Если кто-то совершил подмену, надо было предупредить...
Грасиэла покачала головой:
– Все гораздо сложнее. Ведь это целая процедура. Исследуются все капсулы, проверяются все печати на флаконах, сроки действия лекарств, номера партий и так далее. Все оказалось в порядке. По крайней мере никто не прикасался к лекарствам, которые я передала в больницу.
– Так в чем же дело?
Грасиэла передвинулась на самый край кушетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15