Я был раздражен тем, что какие-то сомнения всё же вошли в меня. Може
т быть, действительно, старый болван, тебе же хочется погулять, попить пив
о в немецких барах, пошлепать по задницам немецких шлюх? А разве их мало у
нас? На ночные «парады» где-нибудь на Ленинградском шоссе или Ленинском
проспекте выстраиваются по дюжине таких, казалось бы, невинных красоток
, что рядом с ними твои студентки кажутся потрепанными тетками. Но ведь жи
знь не кончается в пятьдесят лет. Может быть, за терпение воздастся?
Мы-то думали каждый о своем. Я уже мысленно погрузился в какую-то иную Ц к
ак будто есть какая-то иная Ц жизнь, я уже почувствовал себя молодым и бе
ззаботным, на секунду позабыв отчего я беззаботен, за чей счет и кто вдруг
появился рядом со мною со своими опять же немолодыми годами, болезнями и
заботами. А что потребует с меня эта вновь появившаяся «кто-то»? Вот тебе
и кусочек сыра, который ты не можешь с маху, как Розалинда, проглотить.
Между тем у Саломеи были свои соображения и свои резоны. Она уже протопта
ла четко видимую ей свою дорожку.
Ц Что касается квартиры, Алексей. Я не обязательно пойду в какую-нибудь
театральную богадельню. Я присмотрела Дом Ветеранов кино, он в Москве, в ч
ерте города, а для меня это важно, потому что это связано с моими процедура
ми. Там очень хорошо и надежно. Мы же были там как-то лет десять назад.
Я вспомнил этот дом лет десять назад, в советскую эпоху казавшийся прост
о роскошным. На некоторых этажах действительно жили и порой умирали когд
а-то знаменитые ветераны. Но в доме всё время, в залах и холлах устраивали
сь какие-то интересные тусовки для творческой интеллигенции, так сказат
ь, живые всё время терлись о буду-щих быстрых покойниках. Возможно, и сего
дня там не так плохо, по крайней мере, людей не загоняют в общее стадо обре
ченных. По крайней мере тогда, когда мы с Саломеей оказались там, было дост
аточно интересно и весело: может быть потому, что ночью отчаянно трещала
и скрипела наша кро-вать? Я вообще хорошо помню всё, что связано с Саломее
й. У нее через день должен быть спектакль, а я все приставал и при-ставал к н
ей, а она мне говорила: «отстань, ты же знаешь, я послезавтра пою!» Как всё эт
о далеко, чуть ли не в другой жизни? И одну ли жизнь проживает человек? Тот ж
е ли человек проживает свою жизнь, или их бывает несколько? Где «я», которы
й сидит за столом, это тот двадцатилетний перепел, который вслушивается
в звук каблучков во дворе?
Ц Ну что ты от меня хочешь, Саломея? Ты знаешь меня лучше, чем я сам знаю се
бя? Что мне тебе сказать? Сразу согласиться на предательство? А что в этом
случае произойдет с моею собственной душой? Начать потакать твоим глупо
стям, о которых ты сама скоро начнешь жалеть? Всё это нелепо и всё это не ос
уществится.
Саломея опять посмотрела на меня. И синхронно, сидящая на полу собака Роз
алинда тоже повернула голову и посмотрела на меня. Обе они посмотрели на
меня с укором. Ушки у Розалинды печально висели.
Ц Ты же всё равно едешь в Марбург читать лекцию Ц сказала Саломея. Ц Чт
о тебе мешает оглядеться, так сказать, совершить «пристрелку».
Ц Ты испытываешь меня?
Ц Я просто хочу тебе сказать, что ты свободен. Может быть, это даже не по-б
ожески Ц губить свою жизнь ради чужой. Ты должен знать, что я это знаю. Есл
и есть шанс Ц им надо воспользоваться.
Это роман о шансе?
После этого я очень долго размышлял о власти над нами женщины, о власти на
д нами жениной любви и о нашей мужской покорности судьбе.

Глава вторая

Роман не пишется. Даже плохо складывается пока в голове. А из чего складыв
аются романы у филологов? Только из собственной жизни и книжных пережива
ний. Жизнь подскажет. Я лечу на самолете в зарубежную командировку, о кото
рой недавно говорил на кухне с Саломеей. Вечерний рейс Москва Ц Франкфу
рт-на-Майне. Она на попечении моего аспиранта Толика и его невесты. Занят
ная парочка и занятный парень. Но, может быть, подойдет время, и я расскажу
и о них. Я лечу в Германию, русские цепью прикованы к этой стране. О царях, их
женах и «немецких специалистах» не говорю. Недаром, кстати, вся революци
онная эмиграция сидела по берлинским и мюнхенским кафе. Где потом у нас Л
енин издавал «Искру»? Это не нудная командировка, где лекция за лекцией и
ли трехдневное сидение на научной конференции, заход в супермаркет и Ц
снова в самолет, чтобы в Шереметьево обратно. Это самый жалкий и отвратит
ельный аэропорт в мире, хуже, может быть, где-нибудь в Африке или в солнечн
ом Узбекистане, Кушке или Коршах. Отчасти я предвкушаю эту командировку,
отчасти я боюсь. О ком я там придумал роман? Что за два героя разгуливают в
моем воображении? Мне предстоит прочесть две лекции в одном провинциаль
ном городе. Провинциален, но не прост. Пейзаж, характер, общий адрес у этог
о города имеется. Имя Ц знаковое. Для русской интеллигенции все это расх
ожие цитаты. «…А в Марбурге / Кто, громко свища, мастерил самострел, / Кто мол
ча готовился к Троицкой ярмарке». С трагическим двойным смыслом этого сл
ова «самострел». Жалко, что другой классик русской литературы ни слова в
стихах не написал об этом городе, но вывез оттуда преданную и тихую жену-н
емку. С разбегом в сто семьдесят пять лет они оба Ц и Пастернак, и Ломонос
ов Ц жили здесь и учились в университете. У обоих в это время был напряжен
нейший любовный роман. Штаны трещали от юношеского сперматогенеза или в
оздух этого города располагает к любви? Но у меня еще одно дельце в немецк
ом краю. Не сам еду, не по собственной воле, а «токмо волей пославшей мя жен
ы».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86