Иван и Светлана успели немного поболтать, обменяться телефонами, выкурить по сигаретке (притом что Лямин в повседневной жизни был человеком некурящим) и опростать еще два по пятьдесят коньяку. После этого Лямка окончательно потерял способность адекватно воспринимать окружающую действительность, а также перестал ориентироваться в пространстве. Итогом стало бесславное падение со стула, закончившееся несколькими разбитыми предметами, а именно: надеждами на романтическое продолжение вечера с Лебедевой, носом Лямина и двумя заведенческими бокалами. Пока сердобольная Светлана хлопотала вокруг Вани, собирая кровь антисептической прокладкой Allways, «грузчики» по просьбе Нестерова поймали на улице тачку, бережно загрузили в нее немного пришедшего в себя после встречи с бетонным полом Лямку и транспортировали его домой, демонстративно записав номера купившегося на щедрые чаевые частника.
За разбитую посуду расплатился только что подъехавший Костя Климушкин, который потом еще битый час как мог успокаивал Нестерова. Тот матерился, бушевал и порывался ехать на квартиру к Лямину, дабы лично навесить своему воспитаннику пару-тройку «сухомлиновских» пенделей.
– Я этому верблюду еще устрою сладкую жизнь, – рычал бригадир, который к тому времени и сам уже был как минимум «в одном глазу». – Я ему в задницу фотомодель засуну и в таком виде заставлю танцы народов мира плясать.
– Да ладно тебе, Сергеич, с кем не бывает. Молодой еще пацан, стакан держать не умеет, перебрал малость. Ничего – научится. Кстати, а почему верблюд?
– Да потому что пьет, зараза, как верблюд – редко, но много…
…В полдень Ивана разбудила трель мобильника. Откликаться не хотелось. Не хотелось открывать глаза, не хотелось шевелиться – не хотелось вообще ничего. Разве что минералки, много-много минералки. Но невидимый абонент был настойчив, поэтому Лямка все же протянул руку, нашарил трубу и поднес ее к глазам. Номер был закрыт. «Невысвечивающийся» собеседник у Ивана имелся только один – Ирина. Лямин собрался с силами и нажал кнопку ответа:
– Привет.
– Привет-привет. Ты что, спишь еще?
– Не-а, давно поднялся, – соврал Лямка, слегка озадаченный тем, что голос у Ирки был какой-то… словом, не такой, как обычно.
– Ой, да уж мне-то можешь не врать. Плохо, небось, после вчерашнего-то?
«Ну вот, уже доложил кто-то», – расстроился Иван и поспешил перевести разговор:
– А как тебе театр?
– Да самый классный театр потом получился, когда мы после всего еще и в «Кукарачу» завалились. Ой, Ванька, знаешь, так, как вчера, я уже давно не напивалась.
«Так вот почему у нее голос такой странный, – подумал Лямка. – Хм, а мне говорила, что вообще ничего крепче шампанского не пьет. Хотя, если постараться, то можно и шампанским накачаться. Как, к примеру, я в школе на выпускном».
– Слушай, может, тогда пойдем, проветримся? На Неву, в Летний сад сходим?
– Ой, да ты что! Я и по квартире-то еле ползаю. Давай лучше ко мне приезжай, полечимся народными средствами. Русско-индийскими.
– Это как?
– Джин-тоник и камасутра.
«Ни фига себе! На прошлой неделе, когда провожались, даже поцеловать себя не разрешила, а теперь открытым текстом заявляет. Интересно, это у всех женщин с похмелья такие рефлексы или только у малопьющих?»
– А как же твои? Они разве не дома?
– Да еще вчера все на дачу уехали. Ну так чего – приедешь?
Иван немного поколебался, однако, спохватившись (в конце концов, настоящие мачо в подобных ситуациях не раздумывают, а действуют), как можно более развязным тоном ответил:
– Ладно, заеду.
– Давай, где-то часикам к четырем подъезжай. Адрес-то с похмелья не забыл?
– Нет, – Лямку снова больно кольнуло напоминание о вчерашнем фиаско. – А какой джин взять?
– Возьми «Ягуара» или «Рэд Дэвила». А еще резинки купи.
– Какие резинки? – не понял Лямка.
– Ну не жевательные же!..
От такого девичьего напора Ваня, признаться, немного оторопел. Но не отступать же теперь, в самом деле! В конце концов, уже давно пора становиться мужчиной! С этой мыслью Лямка поднялся с постели и пошлепал в душ – приводить себя в удобоваримый вид. Благо времени до интимного свидания было еще предостаточно.
С Ириной Лямин познакомился на дне рождения Ольховской. Изначально Полина не собиралась устраивать вечеринки – и денег нет, и желания нет, да и настроение в те дни было абсолютно не праздничным. Но девицы из отдела установки настояли, и в конце концов Полина смирилась с неизбежным и махнула рукой: черт с вами, приходите. Дабы не устраивать классического девичника, она пригласила и своих ребят из экипажа. Нестеров, сославшись на семейные хлопоты, тактично отказался, – а вот Паша и Иван приглашение с удовольствием приняли.
Ирину в тот вечер привела с собой Инга Сафонова, у которой по жизни имелся один маленький пунктик – она обожала брать на себя неофициальное шефство над младшими по выслуге и званию. Причем даже в тех случаях, когда «младшие» в подобной заботе не особо и нуждались. В свое время Сафонова покровительствовала Полине, чем немало подпортила ей личную жизнь, а теперь вот очередь дошла и до Ирочки Гончаровой. О слабости Сафоновой в отделе знали, однако относились к ее проявлению спокойно, поскольку о новичках Инга заботилась не корысти ради, а исключительно по зову сердца. Впрочем, в случае с Гончаровой злые языки утверждали, что одним альтруизмом здесь дело не ограничилось. Ибо Ирина была не какая-нибудь там «дурочка с переулочка», по молодости и собственной глупости вписавшаяся в оперативное болото, а племянница (пусть и двоюродная) самого замначальника ОПУ Фадеева.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23