Впрочем, нет. Перед тем, как заснуть, Антон всетаки успел подумать о том, что напрасно не дал подзатыльник Лямину. Крутясь в универсаме за объектом, Лямке и в голову не пришло, что можно было раздобыть образцы следов пальцев рук объекта. Ведь наверняка кучу товаров в магазине Пингвин лапал просто так. И дело даже не в том – нужны были эти пальцы или нет. Просто Лямин об этом не подумал!… Эх, уйду – и хлебнет с ними Нестеров по полной. Хотя… Хотя в свое время Нестеров и с ним хлебал. Их опыт, как сухой шашлык: жуйплюй – передай другому. А вообщето Лямин парнишка неплохой. И улыбается так… солнечно…
Гурьев спал. Ему снился неизвестный объект, который на своей «ауди» вдруг резко ломанул поперек движения по Кронверкской улице. Гурьев двинулся за ним следом и моментально себя раскрыл. Ччерт! Надо же было в обход, по Пушкарской!…
В одной машине с Нестеровым, Гурьевым и Ляминым находился еще один боец невидимого фронта – Паша Козырев. Паша стажировался на оперативного водителя и Гурьев официально числился у него в наставниках, за что ежемесячно получал надбавку в триста целковых. В принципе, человеку, стажирующемуся на водителя, топтаться в смене абсолютно незачем – его дело постигать азы оперативного вождения, да матчасть в гараже изучать. Однако народу в отделе катастрофически не хватало и поэтому Козыреву пришлось собственным телом прикрыть вакантную брешь, образовавшуюся в сменном наряде Нестерова. А именно: пропустив теорию, благо водительский опыт у Паши к тому времени уже имелся (два года за баранкой погранцового УАЗика – это вам не кот начихал), сразу же перескочить к практике. О чем, кстати, Козырев впоследствии ни разу не пожалел. Работать в экипаже с Нестеровым и Гурьевым было безумно интересно. Вот, например, за неполный месяц работы он узнал о наружке столько, сколько не знает среднестатистический опердвухлеток, аттестованный на должность старшего грузчика. Правда, Гурьев, поставивший перед собой задачу сделать из Паши первоклассного оперативного водителя, шпынял его все это время нещадно. Доставалось Козыреву и от Нестерова, причем много чаще, чем тому же Лямке, хотя у Вани проколы случались едва ли не каждый день. Но Ваня Лямин был из той породы людей, на которых невозможно долго сердиться или обижаться. Потому как все равно не в коня корм. Он постигал этот мир исключительно методом проб и ошибок. Причем, обязательно собственных.
Паша Козырев и Ваня Лямин стали полноправными сотрудниками наружки совсем недавно. Они были почти ровесники (какихто полтора года разницы в пользу Козырева), но на этом их сходство заканчивалось, а дальше начинались различия. И различия принципиальные. К примеру там, где Лямин постоянно радовался и улыбался, Козырев лишь иронично всматривался. Где Лямин шагал бодро, там Козырев ступал внимательно и осторожно.
Козыреву для того, чтобы получить звание лейтенанта милиции, пришлось после армии два года отсидеть в Стрелке10. Ване же Лямину для младшего лейтёхи хватило лишь пятимесячных курсов, на которые он поступил после окончания геодезического техникума. Приехавший в Питер из Костромы Лямин жил с бабушкой в хорошей двухкомнатной квартире в Озерках и ежемесячно получал от родителей энную сумму, падавшую на карточку VISA. А коренной питерец Козырев снимал комнату в коммунальной квартире, на Лиговском проспекте, на что уходила почти вся зарплата и устройство банкомата представлял лишь в общих чертах. Словом, как говорили идеологи застойных лет: два мира – два детства!
Помимо Козырева, в огромной квартире проживало еще тринадцать человек. Впрочем, возможно даже и больше – несмотря на то что Паша теперь считался разведчиком, он все никак не мог запомнить в лицо каждого из соседей. Тем более, что и встречался он с ними не часто. Козырев не был ни ярко выраженной совой, ни жаворонком, а вел иной, «смешанный», а потому не совпадающий с другими образ жизни. Во всей стодвадцатипятиметровой квартире был всего лишь один человек, к которому Паша относился с благоговейным уважением и с какимто особым, можно даже сказать сыновним, чувством. В отличие от временщика Козырева, Людмила Васильевна Михалева была местным аборигеном и всю свою сознательную жизнь прожила здесь, в небольшой комнатушке с окнами, выходящими в окна напротив (вторая дверь слева по коридору, дальняя правая комфорка на плите, что у окна, звонить три раза). Несмотря на разницу в возрасте почти в сорок лет, Паша Козырев и кандидат исторических наук, директор музея политического сыска, что на улице Гороховой, Михалева очень быстро нашли общий язык и сумели подружиться, что для нашего времени, возможно, комуто и покажется дико странным.
Михалева была до фанатизма предана своему делу и потрясающе умела рассказывать. Героями Михалевой были жандармы, сотрудники охранки, чекисты и следователи НКВД. Превозносить их она позволяла многим, но ругать – только себе. У Людмилы Васильевны была масса энергии и она простотаки расточительно распыляла эту энергию вокруг себя. Козырев обожал ее слушать, а Михалева, в свою очередь, периодически стыдила его за серость: «Паша, а Дубельт11 был красавец, а?!» – и тыкала в лицо какойто портрет.
– А Дубельт, это кто?
– Бог мой, это нечто! – возмущалась Людмила Васильевна.
– Паша, что по такомуто поводу писал Бурцев?12
– А кто это?
– Господи, укрепи!…
В нарушение всех ведомственных приказов и инструкций Людмила Васильевна была прекрасно осведомлена о настоящем месте работы Козырева. Причем осведомлена не просто в общих чертах, а с пристрастием, то бишь с посвящением во многие тонкости и нюансы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12