– повторила Кайла. – Это что, какая-то шутка?
Брианна с ненавистью посмотрела на Кайлу:
– Это не шутка. Это конкурс для девочек от тринадцати до семнадцати лет, обладающих особой внутренней красотой, называется «Истинная красота».
Марни кивнула:
– Верно, Брианна. – Она повернулась к Кайле: – Я слышала, твоя мать выиграла этот конкурс, когда ей было пятнадцать.
Зак чуть было не подавился кусочком чесночного хлеба. «Скажите мне, что она этого не произносила. Пожалуйста».
Кайла перевела удивленный взгляд с Марни на Зака:
– Мама? Мама выиграла конкурс «Истинная красота»?!
Марни покраснела:
– Я думала, ты… – Она замолчала. – Чесночный хлеб пахнет просто изумительно! Дорогая, передай мне, пожалуйста, корзинку, – попросила она Кайлу.
– Ты что, не знала, что твоя мать выиграла этот конкурс? – спросила Брианна в изумлении. – С ума сойти!
Кайла швырнула в Брианну корзинку с хлебом и убежала наверх.
Зак на мгновение закрыл глаза.
– Она ненормальная! – закричала Брианна. – Испортила мне блузку.
– Брианна Суитсер, немедленно извинись! – сказала Марни. – Перед Заком и перед Кайлой.
– Все в порядке, – сказал Зак. – Это был вполне нормальный вопрос, Брианна. – Он видел, что Марни не терпится услышать о матери Кайлы, но Зак не торопился удовлетворять ее любопытство. Пока что Марни знала лишь то, что у них с Оливией был подростковый роман и что он, Зак, был прыщавым юнцом, а Оливия – девочкой, выигравшей конкурс «Истинная красота».
Что же касается Кайлы, то с ней они давно выяснили вопрос о матери.
«Она была очень молода, когда ты родилась, слишком молода, чтобы быть матерью, но она хотела, чтобы тебе жилось хорошо, поэтому поступила разумно и оставила тебя на мое попечение».
Это ни капельки не походило на то, что произошло на самом деле, но это была единственная версия событий, которую Зак смог рассказать дочери.
«Но разве ты не был тоже очень молод, слишком молод, чтобы стать отцом? – спросила тогда Кайла. – Почему она не вернулась? Почему? Как она могла уйти и с тех пор не вспомнить о нас?»
На эти вопросы ответов у него не находилось. Ни когда ей было четыре года, ни сейчас.
Едва Брианна поднялась наверх, чтобы попросить прощения у Кайлы, Марни метнулась из-за стола и села Заку на колени. Он бы многое отдал за возможность провести с обнаженной Марни хоть полчаса, потеряться в ней, забыть обо всем, но сегодня ему придется заняться дочерью. Нужно попытаться восстановить то, что разрушено.
Зак вдохнул сексуальный аромат Марни, в то время как она целовала его шею.
– Прости за это недоразумение, – прошептала она. – Они сейчас в таком сложном возрасте, а у Кайлы, должно быть, столько вопросов о матери.
Он глубоко вздохнул.
– Думаю, нам сегодня придется закончить ужин пораньше. Мне нужно подняться наверх и поговорить с дочерью.
– Знаешь, – сказала Марни, прижимаясь к Заку всем телом, – когда будешь готов, я бы тоже хотела получить от тебя кое-какие ответы. Я еще так много о тебе не знаю, Зак Арчер.
Услышав шаги Брианны, спускавшейся по лестнице, Марни сошла с колен Зака, и он тут же остро ощутил, как ему не хватает ее тепла.
– Я извинилась, сказала, что мне очень-очень-очень жаль. Раза три сказала, – призналась Брианна, – но Кайла велела мне убираться и так и не открыла дверь.
– Дорогая, давай упакуем две порции этого замечательного ужина и съедим их дома, – сказала Марни. – Думаю, Заку и Кайле нужно побыть одним.
Очко в пользу Марни. А он ее так мало ценил.
Глава 3
Оливия резко поднялась в кровати, но сон уже покинул ее. Мальчик с девочкой, стоявшие рядом друг с другом, исчезли. Сколько бы она ни старалась удержать их лица, она никогда не могла вспомнить их после сна. Дети снились ей уже много лет, с того самого времени, как она забеременела. Мальчик и девочка – в сегодняшнем сне им было года по четыре – никогда не разговаривали. На девочке был розовый купальник с желтыми цветами, у мальчика в руках была игрушечная корова.
Во сне Оливия всегда мягко спрашивала, может ли она им чем-нибудь помочь, не нужно ли им чего-нибудь, но они просто смотрели на нее. Сегодня мальчик предложил ей корову, но как только Оливия протянула за ней руку, сон закончился.
Когда она была беременна, она считала, что мальчик и девочка символизируют ее нерожденного ребенка, поскольку она не знала его пол. Потом она, разумеется, спросила медсестру, но та сказала, что ей лучше не знать, кто у нее родился. Оливия была с этим согласна. Если бы она узнала, то мучилась бы еще больше.
«Я хотела вас, – говорила она всегда этим призрачным детям. – Я хотела вас оставить, я вправду хотела. Но я отказалась от вас в пользу другой семьи, которая могла бы лучше о вас позаботиться».
Оливия вспомнила, как это утешало ее во время беременности и родов, но ребенок родился мертвым.
Голубь опустился на занесенный снегом подоконник, и Оливия заставила себя сосредоточиться на его подвижной голове, его крошечных ножках, на чем угодно, только бы отвлечься от грустных мыслей. Голубь улетел, и Оливия посмотрела на часы. Начало седьмого. Еще три часа до того момента, как она сможет открыть конверт, оставленный ей отцом.
Интересно, что он ей завещал? Ей, дочери, которая «его разочаровала». Возможно, он хотел наказать ее за то, что она «бегала как шлюха за этим неудачником».
Мать сотню раз спрашивала Оливию, что может быть в этом конверте, словно она могла знать. «Возможно, ты упустила свой шанс получить что-нибудь от него, когда забеременела подростком, – сказала мать в начале недели. – Хотя твой ребенок мог решить проблему. Ведь теперь Уильяму не пришлось бы думать о внуке, который мог в один прекрасный день заявиться к нему и потребовать денег».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72