– Думаю, сговорчивее станешь.– Что здесь?– Да ты посмотри сначала, а там, кто знает, может и начнешь рассуждать в нужном направлении.Евгений Ильич взял в руки не заклеенный конверт стандартного размера. Даже на ощупь можно было догадаться, что в нем фотографии.– Ну, давай, вытаскивай, – с ехидной улыбкой торопил его Бутаков. – Тебе это, возможно, покажется не столь уж интересным или новым, а вот Зинаиде и твоему шефу, генералу Потапчуку, думаю, будет чрезвычайно любопытно посмотреть.– Что это? – внутренне холодея, Евгений Ильич не спешил вынимать снимки.– А ты посмотри, посмотри, не спрашивай.Самохвалов вытряхнул из конверта с десяток фотографий.Его лицо сразу же покрылось пунцовыми пятнами, уши горели. На всех фотографиях был запечатлен он, и не один, а с женщиной. Вот они сидят за столиком и пьют вино, вот они целуются, а вот они уже в гостиничном номере. Самохвалов просматривал один снимок за другим, из пунцового его лицо превратилось в бескровную серую маску, на лбу выступил пот. Даже под носом заблестели несколько капель.– Нравится? – с холодным, бесстрастным цинизмом в голосе осведомился Бутаков.– Мерзость! – скривился Евгений Ильич, отодвигая от себя снимки. – Самая настоящая мерзость!– А когда трахался, тебе, по-моему, нравилось.Вон какая гамма чувственных удовольствий на блаженной физиономии. Ну, да это понятно. Чистая работа, а? Видишь, как все сделали. Вели тебя, в ресторане сняли, затем в номере.– Хорошо еще, что под одеялом не снимали!– Зачем, и так все видно.– Она.., ваш человек?– Наш, не наш, – ушел от ответа Бутаков. – А какая разница?– Стерва!– Это как сказать, с чьей точки зрения посмотреть. Если с твоей, то да, стерва, а если с моей, то вполне нормальная женщина, хорошо работает.Видишь, когда надо, тебя показывает, а сама почти на всех снимках – со спины.– Стерва! – Самохвалов резко опрокинул бутылку, переливая водку через край рюмки.– Да ты не нервничай, Евгений Ильич, ничего страшного пока не произошло, это всего лишь фотографии. Мало ли что когда-то в гостиничном номере было. Гостиница «Заря», в Питере – помнишь?– Какая мерзость! – Самохвалов одним глотком опорожнил стограммовую рюмку водки, схватил со стола снимки.– Еще полюбоваться хочешь? Ты уже, небось, забыл об этом приключении? А жена у тебя, я знаю, ревнивая, да и шеф твой мужик принципиальный.Постоянно акцентирует, что у него работают морально устойчивые ребята. Вот она, моральная устойчивость, не прикрытая даже фиговым листочком! Но согласись, баба ничего, а?– Сказал бы я тебе, Бутаков, да не хочу матом ругаться.– Ругайся на здоровье, чего уж тут! Можешь даже эти карточки в печку бросить.– И брошу.– Бросай, я тебе разрешаю. Правда, этим ты ничего не изменишь.Самохвалов вскочил из-за стола, сжимая в руках фотографии, открыл металлическую дверцу печки. Оттуда пахнуло жаром, дрова ярко пылали. Евгений Ильич бросил снимки в огонь. Два из них упали на березовые поленья. Он подхватил их и, обжигая руки, сунул в самое пекло.Огонь быстро уничтожил глянцевые листки фотобумаги.Самохвалов облегченно вздохнул.– Ну сжег ты их, немного полегче стало на сердце, не правда ли?– Правда. Будь ты неладен, Бутаков, вместе со своими людьми и выгодными предложениями!– Предложения, кстати, толковые, и ты нам нужен, Евгений Ильич, очень. Не был бы нужен, не стали бы тратить на тебя ни время, ни деньги. Это ты бабу за бесплатно трахал, а я ей исправно платил, опять же фотограф… Работай, как работал, только в нашей команде, и мы обо всем забудем.– Можешь гарантировать, что снимки не всплывут?– В таком деле никто ничего не может гарантировать. – Бутаков улыбнулся. – Если ты с нами, то, сам понимаешь, какой нам резон пускать снимки в ход? Никакого. Ты же профессионал, без моих объяснений это знаешь. С другой стороны, можно отнести пару фотографий в какую-нибудь популярную газетенку, заплатить немного денег, дать кратенькую информацию о тебе, а журналисты уж постараются раздуть из этого сенсацию. И вылетишь ты из ФСБ, как пробка из бутылки, мгновенно. Отправят тебя к черту на кулички…– Никуда меня не отправят!– Так ты согласен?– Подожди, Бутаков, подожди… Я даже не предполагал, что ты такая сволочь!– Да что ты, Женя, какая я сволочь, просто я профессионально выполняю свою работу. Мне за это деньги платят, и поверь, немалые, во всяком случае, получаю я в несколько раз больше, чем ты.Бутаков все рассчитал. Он знал, что Самохвалов будет сопротивляться, всячески пытаясь оттянуть ответ, и поэтому прихватил с собой конверт с фотографиями, понимая, что это добьет полковника.– И еще, Женя… Фотографии – мелочь, так, нервишки пощекотать твоей супруге, есть кое-что и посерьезнее.– Что? – нервы Самохвалова были на пределе.– Ты как-то полгода назад сообщил мне кое-какую информацию, и она оказалась верной, мы проверили ее по своим каналам. А информация-то была секретная, так что…– Подожди, не мог я ничего такого сказать. По-моему, я тогда вообще о работе не говорил.– Это ты так думаешь, но есть пленка, диктофон был включен, и весь наш разговор записан. А потом, помнишь, операция провалилась? Большая операция, в которой участвовали сотрудники не только из вашей конторы, но и из МВД, из налоговой полиции. И такая важная операция успешно провалилась.– Так вот оно в чем дело! – вслух размышлял Самохвалов. – Вот почему!..И он вспомнил, как они с Бутаковым напились, вернее, Бутаков его напоил. А может, что-нибудь насыпал в коньяк. Теперь он мог ожидать от бывшего сокурсника чего угодно."По-видимому, я тогда действительно наболтал лишнего. Об операции я знал немало, как-никак, аналитический центр занимался ее подготовкой…Такого провала не ожидал никто".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15