Ярко-красная варежка мелькала, как сигнальный флажок.– Обо мне не надо думать, – сказал Глеб. – Меня надо просто любить, вот и все. Думает обо мне мое начальство, и даже этого, на мой взгляд, слишком много.– Это уже прогресс, – с невольно прорвавшейся горечью сказала Ирина. – У тебя, оказывается, тоже есть начальство?– А у кого его нет? – нарочито легким тоном сказал Глеб и внутренне передернулся от того, как фальшиво и неискренне прозвучал его голос. От него не ускользнула горечь в словах жены, и он сменил тему разговора. – День сегодня какой чудесный, – сказал он. – Мороз и солнце, прямо по Пушкину.Представляешь, как сейчас здорово за городом? Может, махнем?– Ну погоди, – сказала Ирина. – Вот доберемся до дома, я тебе покажу, как дразнить несчастную женщину.– Очень хотелось бы посмотреть, – сделав серьезное лицо, сказал Глеб. Они уже почти дошли до машины, и он свободной рукой рылся в кармане, ища ключи.– Хочу хурмы, – голосом капризной барышни заявила Ирина.– Ого, – с сомнением сказал Глеб.– И апельсинов.– Ого, – с еще большим сомнением повторил он.– Мы хотим хурмы и апельсинов! – радостно закричала Анечка, снова принимаясь подпрыгивать.– Девочки, – осторожно спросил Глеб, – а макароны вас не устроят?– Нет!!! – в один голос ответили девочки.– А картошка в мундирах?– Нет!!!– Тоже нет? – Глеб с сокрушенным видом почесал затылок. – Что ж, придется разбить копилку и выкопать кубышку с золотыми червонцами. Но учтите: потом придется голодать.– Долго? – с серьезным видом спросила Ирина.– Года два. Максимум три. Вообще-то, точно сказать трудно, но уверен, что не больше пяти.– Ну как, – спросила Ирина у дочери, – потерпим?– Потерпим, – решительно сказала та.– Тогда вперед, – махнул рукой Глеб и открыл дверцу машины.Кроме хурмы и апельсинов, он купил большой букет алых гвоздик для Ирины и шоколадного зайца для Анечки. Потом они все-таки поехали за город и почти час бродили по заснеженной опушке елового леса, выглядевшего так, словно весь он, до последнего прутика, целиком был перенесен сюда с рождественской открытки.За шумными восторгами по поводу зимних красот и игрой в снежки вопрос о том, чем занимается секретный агент ФСБ Глеб Петрович Сиверов по кличке Слепой в свое рабочее время, был начисто забыт.Впрочем, Слепой ни секунды не сомневался в том, что затишье это временное. * * * Майор Коптев замерз – куртка с чужого плеча сидела на нем плохо и почти не грела, а ноги в кирзовых рабочих башмаках на рифленой резиновой подошве вообще превратились в две ледышки. Майор отлично понимал, что все это не имеет ровным счетом никакого значения – ему ломилась вышка, а теперь, после дерзкого побега из СИЗО, стоившего жизни двоим конвоирам, тому, кто подстрелит бывшего майора ФСК Коптева, даже не придется, наверное, отвечать на вопросы – меткому стрелку просто с благодарностью пожмут руку, а то и наградят почетной грамотой за успехи в огневой подготовке. Так что всякие там ангины и пневмонии были теперь последним, о чем стоило беспокоиться Коптеву, и он понимал это умом, но вот организм ни в какую не желал внимать голосу разума – организму было холодно, и он хотел в тепло.Помимо этого, организм сильно хотел есть. Майор решил, что если его жертва не появится на горизонте в ближайшие час-полтора, ему придется покинуть свою засаду и замочить какого-нибудь прохожего просто ради куска хлеба и теплой одежды. Экс-майор вынул из кармана куртки грязную, неприятно пахнущую руку и сильно потер заросшие трехдневной седоватой щетиной щеки. Подышав в кулак, он снова спрятал руку в карман. Карман был дырявый, и рука Коптева, скользнув в прореху, снова сомкнулась на холодной рукоятке короткоствольного израильского «узи», надежно упрятанного под бомжевской рваниной, в которую был одет бывший майор. Он криво усмехнулся, на мгновение обнажив желтоватые, давно не чищенные зубы – у него отобрали все, кроме его памяти, в которой надежно, как в сейфе, хранились адреса нескольких конспиративных квартир, принадлежавших ФСК. К сожалению, в той квартире, куда удалось проникнуть Коптеву, не оказалось ни денег, ни одежды, но зато тайничок с оружием, о котором был осведомлен бывший майор, оказался на месте и не пустовал, так что теперь Слепого можно было смело списывать со счетов – всего-то и осталось, что дождаться эту сволочь да нажать на спусковой крючок. При той совершенно фантастической скорострельное™, которая отличала спрятанную под курткой майора уродливую тупоносую поделку еврейских оружейников, через две секунды после первого выстрела сквозь Слепого можно будет читать газету или отцеживать макароны, как через дуршлаг.Коптев хорошо понимал, что с его психикой происходят странные вещи. В конце концов, лично для него, бывшего майора контрразведки Коптева, засыпавшегося на попытке подменить пятьдесят миллионов долларов фальшивыми бумажками, изготовленными некогда в недрах КГБ для подрыва американской экономики, должно было быть безразлично, останется ли в живых человек, в одиночку проваливший тщательно спланированную аферу генерала ФСК Разумовского – для участника этой аферы Коптева все было кончено в любом случае, и фантастический, как во сне, побег был продиктован лишь совершенно иррациональным желанием забрать Слепого вместе с собой в могилу. «Правда, – снова ухмыльнувшись, подумал Коптев, – терять мне нечего: что так, что этак – все одно дырка.»Другой на его месте, возможно, попытался бы скрыться, залечь на дно, исчезнуть, но Коптев хорошо знал, как работает его родное ведомство, и не питал на этот счет никаких иллюзий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17