И даже цепная сука закашливается лаем не на «уголков», а на конфетный град. Внимание от контингента полностью отвлечено. И дубаки пропускают бросок. Слаженный, обговоренный бросок сразу на четверых вертухаев. И персонально на овчарку.Ни один попкарь ни дрыгнуться, ни рыпнуться, ни заорать толком, ни дубьем воспользоваться – не успевает. А сука таки загвоздила до крови чью-то добровольную пятерню. Но портянкой ей перекрутили пасть, перекрыли кислород и тюкнули меж острых ушей каблуком бутсы, чтоб не участвовала и не путалась.А дубарей валят и бьют. Завладевают резиновыми усмирителями и лупят ими.– Вяжи их! Вяжи!Один дубак здоровый попался. Разбрасывает насевших, реве! «На помощь!», но на него наваливаются, и вот он уже связан. Овчарку удавили.– На, падла, на, на! – С каждым «на» носок советской выделки кеда мстит вертухайскому телу. Попкарь лежит, закрыв череп руками, смиренно пережидая расправу.Слышно, как кто-то говорит:– Тебя бы не Кукловодом кликать, а Пакетом.– Братва! Запасы! У дубарей запасы! Которые нам втюхивают! Где-то здесь!– В дежурке ихней мусорской, где еще! Аида!– Рвем отсюда, – пытается кто-то перекричать остальных. – На прорыв! Из корпуса! К воле!– Хаты отпирать! Братву выручаем! Дежурку берем, айда!И толпа валит к решетке, в замке которой торчат ключи. 2 Этого они не планировали. Предположить такого не могли. Бунт! В их владениях, которые они, казалось, держали мертвой хваткой. Как такое могло случиться? Почему ситуация ушла – и гак быстро – из-под их контроля. Подумаешь, чуть надавили ужесточением режима! Стучите в свои миски, жалуйтесь – чем больше, тем лучше. Голодовку объявите! Зачем же сразу идти на захват.Холмогоров опять вышел в приемную. Не терпелось ему в кабинете среди молчащих телефонов и растопырившихся в горшках алоэ. Разумеется, не выпуская рацию из рук. В кармане завернутая от стыда в газету брошюра «Как уберечься от сглаза». Интересненько, а можно сглазить весь СИЗО оптом?– Игорь Борисович, мне перепечатать письмо в «Ленэнерго»? – подняла голубые глаза секретарша Верочка.– Что? А, да. – Начальник склонился над ее плечом. – Вы внесли мои исправления?– Да, конечно,– Тогда перепечатывайте.Мыслей было миллион, и все сразу. И разумные, и безумные. И даже такая: «В этом бардаке под шумок можно было бы и заказ выполнить собственными руками. Шрам сейчас в карцере… Только в глаз целить надо, чтобы шкуру не попортить, а то чучело…» Холмогоров опомнился и всерьез испугался, что съезжает с катушек.Снова ожила рация. Отвечая на вызов, Холмогоров вернулся в кабинет.– Что? Повторите? В каком корпусе? Перекрыли полностью? Отлично. Ждите указаний.Он сел за стол. Нет, своими силами, кажется, не управиться. Придется докладывать наверх, вызывать спецназ. А это означает конец службе. Происшествия такого масштаба, при его пошатнувшемся в последние дни положении уже не простят. Или попробовать обойтись своими силами?.. 3 – Ты все понял?Баланюк ссыкливо кивнул.Сержант бздёл не хлебного «Макарова», сейчас отведенного от виска, а заточек, одна из которых жадно щекотала спину (воткнут – прощай почка), и зековской злобы.Выдра угадал с дубаком. Еще бы, не угадать! За три ходки обучишься и крапленую людскую подкладку козырно сечь с полумаху. Один глаз закрой, оставшимся увидишь: попкарь – слабак дристливый.– Пошли!Коридорный Баланюк первый, за ним трое ряженых вертухаев. Другие зеки присекретились за коридорным поворотом.Баланюк заколотил в дверное железо, будто ему двойную порцайку конского возбудителя впрыснули.– Вася! Баланюк я! Быстрее!Отошла заслонка, открывая зарешеченное оконце.– Мы перекрылись, Петя!– Рехнулся! Они вот-вот вломятся в коридор, сидят на пятках, нас разорвут! Козел!!! – Баланюк выорал переполнявшие его злость и страх.Как велели, Баланюк едва не квасил рубильник об окошко, чтоб не разглядели, кто стоит у него за спиной. Отсвечивает форма, и кайфово.– Разорвут! Рехнулся? Подохнем! Перережут! – С перепугу Баланюк был очень натурален в своем надрыве. – Спасай, Васька-сука! Замочат нас!– Только быстро, Петя, бегом! – Рожа скипнула из окошка, затем клацнуло, звякнуло.Выдра приготовился наставлять «Макаров» из хлебного мякиша.Дверь поехала внутрь.Опять сработало. На этот раз отпирают корпусную дверь. Прочие коридорные решетки и двери уже пройдены. Зеки уверенно и быстро движутся вперед. Это заводит круче наркоты… 4 В коридорах обнимались. Бесцельно, но много перемещались. Царапали на стенах «Менты – козлы», «Болт вам в сраку», «Зенит – чемпион» и другое. Кто-то швырял обломок железной трубы в коридорную лампу, промахивался, или трубу принимала на себя оплетка, но метание груза не обрыдало. Кто-то продожал, расхаживая меж братвы, лупасить по миске.Последнего попкаря пинками затолкали в хату.– Теперя ментовская хата будет!– Опоганили место.– Давай мусоров размажем? Или опустим!– Тебе же сказано, нельзя! Ильяс не велел. А тебе чего, так под вышак охота?– Всем вышак не впаяют.Злая, распаленная, прибабахнутая успехом орава вернулась со стороны выхода на лестницу.– Заперли на этаже!– Нехай! Этаж наш.– Братва, потом срока наварят!– Глохни, шавка легавая! К мусорам кину!Оттуда, откуда вернулась с прогулки камера номер сорок пять, откуда все и началось, прибежал посланный Ильясом запыхавшийся шнырь.– Замуровали… там… заперли…Кто-то открьш кормушку «мусорской» хаты и орал в нее:– Не спать! Лечь-встать! К стене! За баландой – с-стройсь!А в дежурке перерывали по новому кругу ящики, шкафчики, простукивали стены. Копались в трухе и пружинах, искромсав диванную обшивку. Найденную в дежурке бутылку водки опустошили за пять секунд или за десять глотков, поделив на десять зажаждавшихся глоток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84