В руке, рука не подвела…Запястье сжали железные клещи. Доктор охнул, разжал пальцы, выпустил оружие.– Хватит играться со стволами.Успел Шрам, успел за выигранные Боксером секунды вскарабкаться по покатости кровли и не дать лепиле очухаться. Жаль, Боксер не притаился после броска, а попер напролом, как привык поступать всегда.Хватит, говоришь! Ну нет, Шрам! Доктор незахваченной рукой вцепился в Шрама, повалился, увлекая за собой проклятого уголовника.Бухали под мужскими телами, кубарем катящимися вниз, ржавые, давно требующие перестилки листы кровельной жести. Пока в спину осами не впились шипы колючей проволоки. Доктор вскрикнул. Они докатились до края. Зачем, ну скажите зачем, чего ради навертели тут эти заросли?! Доктор понимал, что его победа осталась наверху с неистраченным, «шрамовским» патроном в барабане. В рукопашной – он осознал по стальной хватке – ему уголовника не одолеть. Ну так хотя бы одно поражение на двоих. Один на двоих полет. А проклятая колючка задержала, запутала в себе.Затрещали нити свитера, разрываемые шипами. Шрам встал на лыжи, выдрав доктора из проволочных запуток. Выкрутив лапку, развернул лекаришку к себе жопой, харей к обрыву крыши.– Ну, придавай, лепила. Некогда мне базары разводить.– Везучий ты, Шрам, – не скрывая зависти, проговорил лепила.– А это плохо?Не дожидаясь ответа, Шрам приподнял доктора и перекинул через колючую ограду.Не суждено было доктору уйти от колючки и внизу. Он упал на ее шипастые залежи, на наваленные во дворе, завезенные летом мотки… 4 Не имея команды на выцеливание определенной мишени, снайпер Васильев, по сути дела, развлекался. Рассматривал округу в перекрестье прицела для собственного удовольствия. Прошелся по одинаковым в своей унылости тюремным окнам, ничего любопытного не обнаружил, оглядел соседнюю крышу, дошел до позиции Ильи Твердовского, задержал скольжение прицела. Брать своего на мушку, даже случайно, нельзя ни в коем случае – это одна из заповедей снайпера.Васильев опустил взгляд, сращенный с окуляром оптики, на тюремный двор. Ребята расслабились, закинув автоматы на плечо курят, треплются. Но зыркают посекундно вокруг, готовые и умеющие в любой момент превратить показную – уж кто-кто, а Васильев-то знач, что это только видимость – расслабуху в слаженное умелое действие.Васильев перешел к автомобилям. Вот их «бэмс» с брезентовым кузовом, рядом «пазик» группы захвата. «Воронок» и «козел» – изоляторская автотехника. «Ауди», в котором привезли какого-то мужика в пижонистом плаще. Уважаемый бандитами джип, сверкающий никелировкой, с затемненными стеклами, пять минут назад вкатившийся в тюремный двор. И, наконец, командирский «Рафик», куда недавно забралась странная парочка. Одного из это парочки Васильев знал – начальник СИЗО Холмогоров. Второй же – вылитый уголовник. Помятый, в порванных рубахе и брюках, небритый, с царапинами на лице. Оба вышли из тюремных дверей. Видимо, об их выходе внизу были предупреждены – их появление встретили равнодушно. Более того, лейтенант Счадилов, показывая на «рафик», пошел рядом, сопроводил до машины.А ему-то, Васильеву, что за дело до этих игр внизу? Наушник молчит – отдыхай. Если понадобится – пройдет команда. И вообще, по его мнению и чутью, никакой работы сегодня не будет…Адвокат Бескутин нервничал. В таком качестве он заявлялся в «Углы» впервые. И здание, давно уже само по себе не вызывающее в нем никаких эмоций, сейчас давило и пугало. Красный кирпич кладки представлялся угрожающим намеком. Не удавалось успокоить себя даже мыслями о солидном гонораре.Нервничали и пацаны. Уж больно много мусоров вокруг. И стоят на ментовской поляне, отрезанные воротами от мира. И уж больно опасный груз лежит на заднем сиденье джипаря.В «рафике» слушали Холмогорова.– Заместитель по воспитательной части Родионов, превысив полномочия, спровоцировал незаконными действиями возмущение среди заключенных. – Начальник СИЗО будто зачитывал письменный рапорт в вышестоящую инстанцию. – В результате лица количеством три человека, против которых Родионов применил меры физического воздействия, выходящие за рамки дозволенного и ничем не обоснованные с его стороны, завладели его табельным оружием, после чего из этого оружия застрелили полковника Родионова.Шрам мысленно попросил извинения у горемычного даже после смерти замполита. Ну не выходит иначе! Ну должен быть козел отпущения!– Силами охраны следственного изолятора удалось вовремя блокировать вооруженных заключенных, – продожал занудным тоном излагать Холмогоров, – и предотвратить возможный захват заложников, а также перерастание возмущения в бунт со всеми вытекающими последствиями. Вооруженные и оказавшие отчаянное сопротивление лица были застрелены при попытке их задержания.«Боксер, Китай и Джеки», – перечислил про себя Шрам.– Имел место также несчастный случай, вызванный обыкновенной паникой. Падение с крыши начальника санчасти следственного изолятора доктора Логачева. Возмущение среди контингента было устранено путем переговоров и разъяснений.– Борисыч, а ведь еще бунтуют? – Генерал отхлебнул из пластикового стаканчика горячий чай.Что им толкают туфту, понимали и генерал, и чиновник из Смольного. Но оба не спешили с возмущением и изобличением лжи.– Прекратят, – твердо сказал Шрам.– Это так называемый смотрящий? – спросил у отсутствующего мыслью Холмогорова генерал.– Типа того, – ответил за него Сергей.Эх, каким наивным пацаном он был год назад, когда вступил в новую для себя авторитетную жизнь. За это время и когти задубели, и шерсть на загривке поседела, и по горло наелся-набухался он шампанского с осетриной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84